— На ваш взгляд, нужно ли финансовым компаниям становиться технологическими?

— НРД по своей сути — технологическая компания, и у нас, например, все операции только электронные. Поэтому вопрос, становиться технологической компанией или нет, перед нами не стоит. Тем не менее мы активно занимаемся тем, что называется цифровой трансформацией. И мой ответ на вопрос будет не о том, насколько НРД автоматизирован или какие именно современные технологии он использует, а о том, насколько мы адаптивны к новым технологиям. Неважно, о чем мы говорим — о финансовой компании или о ее технологическом собрате, если кто-то из них не готов постоянно заниматься инновациями, ни к какой трансформации они, естественно, не готовы.

У любого бизнеса должны быть и стратегическое видение своего будущего, и некие процессы по оценке отклонений от генеральной линии в силу внешних воздействий. В НРД с этой целью мы анализируем новые технологии, появляющиеся на рынке, смотрим, какое они могут оказать воздействие на нас с точки зрения как возможностей, так и угроз, которые они несут в себе, а далее выстраиваем свою работу.

— На ваш взгляд, отстаем ли мы и существует ли пресловутое сопротивление инновациям?

— Нет, как такового технологического отставания у нас нет. В России бизнесом рассматриваются все те же самые технологии, которые применяются на Западе и на Востоке. И часто внедряются они одновременно. Возможно, есть небольшие задержки, но в основном они вызваны не нашей неспособностью применять новые технологии, а скорее законодательными и организационными ограничениями.

Что касается «сопротивления», есть отличная книга — «Дилемма инноватора», в которой утверждается, что, чем успешнее компания, тем больше она сопротивляется инновациям. Это эмпирически выведенный закон. Согласно ему считается, что компания хороша именно потому, что она имеет убивать идеи, которые не приносят какой-то сиюминутной выгоды. Поэтому успешные компании именно так и выстраивают процесс работы с инновациями. Дилемма заключается в том, что, с одной стороны, такой подход позволяет компании быть успешной сегодня, но с другой стороны, он убивает ее будущее.

— А что говорит теория?

— Теория учит, что нет однозначного ответа. Поэтому каждый решает эту дилемму по-своему. Помочь могут лучшие практики корпоративного управления, например управление изменениями. Иногда приходится делать радикальные корректировки, которые затрагивают все бизнес-окружение.

— Почему именно сейчас мы слышим о НРД как лидере изменений?

— Я думаю, это связано с нашими внутренними изменениями, с политикой открытости по отношению к тому, что мы делаем. Это связано и с тем, что уже накоплен критический набор изменений, ведь мы начали активно заниматься инновациям 2–2,5 года назад, и потребовалось какое-то время, чтобы накопить опыт, разобраться с ним, научиться получать желаемые результаты.

Что касается лидерства, тут надо быть достаточно скромными. Не мы одни на рынке занимаемся инновациями. Но у нас есть специфика, которая заключается в том, что в силу узости самой функции нашего бизнеса — посттрейдинга ценных бумаг — к нам применимо не все великое множество инновационных технологий. А банки, к примеру, имеют возможность заниматься и блокчейном, и искусственным интеллектом, большими данными и т.д.

Суммарно, у нас нет такого количества данных, чтобы говорить о Big Data. На бирже они есть, но у нас конкретно их нет. Искусственный интеллект у нас тоже неприменим. В НРД просто нет таких задач, где его можно было бы эффективно задействовать. А вот с блокчейном, в отличие от банков, у нас связаны наибольшие возможности. Поэтому на слуху два кейса, которые связаны с НРД и блокчейном: голосование акционеров и коммерческие облигации.

— Работа с блокчейном в НРД строится на базе единой платформы?

— У нас есть репозитарий, есть информационные сервисы и т.д., где кейсы для успешного применения блокчейна реально существуют. Но мы все же не настолько огромная организация, чтобы работать над десятью разными кейсами одновременно, мы решаем задачи последовательно. А для этого идеален платформенный, модульный подход, но с одним условием: платформа должна быть корпоративного уровня, доказать свою применимость в промышленных условиях. Исходя из этих соображений, мы полтора года назад и выбирали ее.

У нас были и есть сейчас определенные гипотезы относительно того, какую бизнес-пользу может приносить блокчейн в тех или иных ситуациях, и эти бизнес-гипотезы надо проверять. А самый хороший способ проверки — это проведение пилотных, то есть ограниченных по масштабам, но все-таки настоящих действий с тем, чтобы вовлечь все функциональные подразделения, а также наших партнеров.

— Возникают ли в «пилотах» проблемы с партнерами?

— Я бы не сказал, что тут вообще есть проб­лемы. Дело в другом: вовлечение новых людей в проекты, связанные с инновационными технологиями, — это в своем роде некий образовательный период, потому что это смена парадигмы. В первое время бывает, конечно, и отторжение. Но потом происходит постепенное привыкание, возникает интерес, люди начинают понимать и принимать изменения. Затем коллектив начинает уже самостоятельно генерировать какие-то идеи и активно участвовать в проекте. Так что это не проблемы, а процесс, требующий времени.

— Мы говорили о выборе корпоративного блокчейна. Какие были варианты?

— Их два, это Corda консорциума R3 и Hyperledger. Нам нравится платформа Виталика Бутерина (Ethereum). Она прекрасна как с точки зрения научной красоты, так и с точки зрения чистоты реализации принципов блокчейн. Блокчейн от Bitcoin еще более прекрасен, и, вообще, его можно рассматривать как воплощение идеалов блокчейн-системы, но, как очень часто бывает, прекрасные научные теории и продукты для массового применения не очень-то подходят под жесткие требования корпоративных клиентов. Кроме того, для нас огромным риском было наличие криптовалют внутри Ethereum и Bitcoin. Поэтому мы понимали, что надо выбирать платформы, в которых этих проблем нет, а это Hyperledger и Corda — они пошли как раз по пути бизнес-применения. Поэтому мы первыми в России вступили в консорциум Hyperledger, вторым был Сбербанк.

Что касается R3, в котором состоит Qiwi, то их платформа Corda для хранения, управления и синхронизации финансовых обязательств между различными финансовыми организациями — это достойный соперник Hyperledger.

НРД, в отличие от некоторых других представителей блокчейн-индустрии, все-таки стоит не на каких-то «религиозных» позициях относительно того, какая платформа наиболее точно отражает принципы «идеального» блокчейна. Мы реалисты, и по сумме показателей мы остановились на Hyperledger — проекте, в котором существует сразу несколько платформ. Мы используем Hyperledger Fabric 1.0, программный фреймворк для разработки приложений и специализированных бизнес-решений на основе блокчейна.

— Как быть с доверием к блокчейну? Надо же людям как-то объяснить, доказать?

— Это хороший вопрос: откуда возникает доверие к технологии и действительно ли люди больше доверяю технологиям, чем самим себе? Я думаю, что должны произойти определенные социокультурные изменения, когда мы все начнем доверять новым технологиям, как когда-то мы начали доверять Интернету. Возьмем мобильный банк. С ним произошло с течением времени то же самое. Bitcoin существует с 2009 года, прошло восемь лет, и за эти годы не было случаев, чтобы именно сам протокол был взломан. Сейчас уже у многих появляется уверенность, и никто не оспаривает тот факт, что это очень надежный протокол и надежная система в целом.

Собственно, это как раз то, что мы сейчас делаем, пилотируя те или иные проекты. Их успех и должен стать одним из драйверов этих культурных изменений. То есть единственный способ добиться успеха — надо продемонстрировать на практике безупречную работу системы в среде, «где никто никому не верит».

— Давайте напомним об этих пилотах.

— В октябре 2017 года НРД представил расчетную платформу для выпуска коммерческих облигаций сотового оператора «Мегафон» с использованием технологии блокчейн. Организатором выпуска и покупателем облигаций на сумму 500 млн рублей стал Райффайзенбанк. В рамках проекта была решена задача обеспечения конфиденциальности при работе с данными об остатках ценных бумаг, а также учтены особенности отечественного законодательства.

Чуть ранее был создан прототип системы электронного голосования владельцев облигаций. Существующая технология e-proxy voting подразумевает обмен сообщениями каскадом через цепочки номинальных держателей от эмитента до владельца ценных бумаг и в обратном направлении. НРД в этой цепочке ведет реестр голосования, обеспечивая передачу и подсчет инструкций по голосованию. Запущенный прототип регистрирует инструкции сразу в распределенном реестре, который поддерживают одновременно все участники цепочки. Это, кстати, сделано впервые в мире.