Денис Сотин, Росбанк

— Как развиваются в Росбанке информационные технологии, при этом какие задачи ставите перед собой вы как руководитель этого направления?

— Три года назад я возглавил дирекцию информационных технологий Росбанка, затем занял позицию директора по IT, и сегодня отвечаю за весь контур вопросов IT в Банке. Росбанк — один из системно значимых банков России — имеет давнюю историю и занимает прочные позиции на отечественном банковском рынке. В 2008 году, как известно, мы стали частью международной Финансовой группы Societe Generale.

На момент моего присоединения к команде процессы интеграции в Группу уже находились на завершающем этапе, и моей задачей тогда стала подготовка стратегии развития информационных технологий на ближайшие несколько лет. Данная стратегия была подготовлена и успешно защищена как на уровне Банка, так и на уровне Группы в середине 2015 года. С того момента мы движемся вперед в соответствии с направлениями развития, заложенными в указанной стратегии, естественно, периодически обновляя и корректируя их. Горизонт планирования действующей IT-стратегии — 2020 год. Но, при этом мы уже прорабатываем большое количество шагов на далекую перспективу, с горизонтом более четырех-пяти лет.

— Успешно реализованный недавно проект по внедрению в IT-инфраструктуру Банка приложений ЦФТ для взаимодействия с Агентством по страхованию вкладов, очевидно, был частью стратегического плана. Не могли бы вы поделиться подробностями?

— Ответ прост: до некоторых пор наше взаимодействие с АСВ нельзя было назвать интенсивным. Сейчас позиция по этому вопросу изменилась. Наблюдая активную работу Агентства на фоне политики оздоровления рынка, мы решили, что хотим принимать в этом участие. Естественно, чтобы включиться в этот процесс, необходимо выиграть соответствующий конкурс, при этом автоматизация повышает наши шансы и в дальнейшем существенно поможет всем сторонам максимально упростить взаимодействие при выплатах клиентам банков с отозванной лицензией или подвергшихся процедуре санации застрахованных вкладов. В чем заключается здесь интерес Росбанка? Помимо всего прочего у нас появляется дополнительный шанс расширять качественную клиентскую базу.

Вышеописанная стратегия развития включала в себя интеграцию с АСВ, равно как и с другими инфраструктурными компонентами финансового рынка. Цель интеграции состояла в том, чтобы мы могли получать реестры застрахованных лиц в режиме онлайн и немедленно производить выплаты этим вкладчикам.

— А до сих пор как выглядело взаимодействие с АСВ?

— С АСВ уже работают либо в офлайне, либо в онлайн-режиме много банков, они подключены по разным схемам и участвуют в конкурсах на предоставление выплат. С технической точки зрения подключение — достаточно унифицированное действие. Что касается процедуры нашего выбора IT-решения, мы провели анализ рынка с прицелом на коробочные решения, которые уже имеют примеры интеграции с банковскими базовыми системами. Мы хотели избежать никому не нужных возможных операционных рисков и в итоге остановились на предложенном решении ЦФТ. При этом была проведена полная интеграция с IT-периметром Банка, то есть это не отдельно стоящее решение.

— Какова ваша позиция по вопросу введения удаленной биометрической идентификации? Не новый ли это виток монополизации?

— У меня достаточно четкая позиция. Я считаю, что проект по биометрической идентификации является логическим этапом развития IT-инфраструктуры, которая создается на уровне государства в целях обеспечения максимального удобства клиентам банков и финансовых институтов в целом. А это хорошо и правильно.

Росбанк как один из системно значимых банков, естественно, будет в этом участвовать одним из первых. Но здесь нужно четко понимать, что, безусловно, технология и возможности в итоге будут представлены всем, и далее дело каждого банка предлагать лушчий сервис. Я полагаю, что удаленная биометрическая идентификация создает новые возможности, новую деловую среду, в которой все игроки рано или поздно получат одинаковые рыночные условия. Поэтому разговоры о монополизации крупнейшими банками этого сегмента я считаю некорректными.

Под новыми возможностями я понимаю возможности и для представителей финтеха, которые, как правило, лучше умеют взаимодействовать с конечными потребителями. Дальнейший ход событий будет зависеть от каждого конкретного банка, от степени эффективности использования этих открывшихся возможностей. Кроме работы с клиентом нужно разрабатывать и предоставлять все новые и новые финансовые сервисы, а это уже «поляна» кредитно-финансовых учреждений. Нам нужно учиться взаимодействию и сотрудничеству с финтехом либо выстраивать собственные сервисы.

— На ваш взгляд, какие дальнейшие шаги по выстраиванию «цифровой экономики» повлияют на банковский рынок?

— Мы понимаем, что идет работа по созданию единой идентификационной платформы на уровне государства. Я вижу, что рано или поздно этот процесс приведет к запуску единой базы финансовых транзакций, вначале по определенным видам, затем, наверное, по всем видам операций. Все транзакции, таким образом, станут прозрачными, однозначно идентифицируемыми.

Это дает множество возможностей, в первую очередь для государства. Но, как ни странно, и банкам это должно быть интересно. Да, платформа поставит примерно в одинаковое положение всех участников финансового рынка, но при этом произойдут упрощение и унификация самых разных процессов. И опять перед банками встает вопрос: как использовать это себе во благо? Можно, например, повысить качество сервисов и степень лояльности клиентов. Ответ будет зависеть от каждого конкретного банка, а точнее от его способности и готовности работать иначе, чем сейчас. Без сомнения, такое развитие в итоге приводит к улучшению сервисов для конечного потребителя.

Денис Сотин, Росбанк

— Как вы считаете, что является драйвером всех этих трансформаций — действия регулятора или изменения портрета клиента?

— Клиент действительно меняется. Если еще 25 лет назад люди хотели получить простые банковские услуги, например открыть счет. Потом они захотели пользоваться дебетовой банковской картой, которая в одно время была самым лакомым банковским продуктом. Далее возник массовый спрос на кредитные карты и потребительские кредиты. Затем люди пришли за ипотекой, за кредитами на приобретение автотранспорта и так далее. Но все перечисленное выше было классическим банковским продуктом или сервисом.

Сейчас во взрослую жизнь вступает новое поколение, и оно предъявляет финансовым институтам совсем другие требования. Эти люди стремятся к максимальному удовлетворению своих потребностей. Им неважно, кто за этим стоит: банк или небанковский бизнес. Им, в принципе, все равно. При этом банки уходят для них на второй план. Банк как институт уже не всегда является для клиента основным контрагентом, даже если за удовлетворением его потребностей стоит достаточно классический банковский продукт/сервис, поэтому возникает большое количество новых сервисов, новых моделей работы с клиентом, в том числе и не напрямую через банк. Но регулировать рынок нужно в любых условиях, поэтому драйвером не всех, но многих изменений, конечно, является государство и Центральный банк. Без движения вперед можно отстать от других стран и потерять регуляторный контроль внутри своей страны.

— Но если с клиентами будет взаимодействовать финтех, то не растворятся ли банковские бренды?

— Думаю, что само понятие «бренд» не растворится. Я убежден, и это касается не только России, что сила именно банковского бренда так велика, что люди на самом деле не хотят пока осознанно уходить от банков. Они привыкли к тому, что большинство из этих институтов — надежные структуры, предлагающие действительно качественный и современный сервис, гарантирующие сохранность средств. И такая ситуация сохранится надолго, несмотря на периодически возникающие кризисы. При этом у банков достаточно возможностей для собственной трансформации и обеспечения нового места в меняющихся реалиях.

Да, финтех находится в перманентном поиске новых моделей взаимодействия с клиентом. Но мы все знаем, что при этом без банка ни один финтех прожить пока не может, а если посмотреть последние обзоры мировых аналитических грандов, то в них виден обратный тренд: крупные банки начали активно поглощать технологические компании. Причина понятна — количество новых бизнес-моделей, доступных финтехам, все-таки ограничено, почти все варианты уже так или иначе обыграны. Инвесторы, стремясь обеспечить успешный выход из их капитала, провоцируют молодые компании на продажу своих активов банкам, заинтересованным в быстром формировании внутренних команд за счет приобретаемых сервисов и в быстром развитии новых технологий.

Второй тренд — банки начинают создавать собственные подразделения и дочерние компании, запускать свои финтеховские проекты, иногда совместно с другими участниками рынка, не обязательно из финансового сектора. Ими могут быть, например, телекомы, агентства недвижимости, ретейл и т.д. Все они помогают друг другу предоставлять дополнительные сервисы или создавать новые продукты, тем не менее в центре такой «экосистемы» стоит банк.

— Какими силами банк развивает информационные технологии?

— Что касается Росбанка, то у нас в этом вопросе достаточно понятная и прозрачная политика. У нас есть собственные центры внутренних разработок, но их ресурсы используются для создания не всех наших приложений. К участию в некоторых проектах мы привлекаем сторонние компании, у которых есть экспертиза по ряду модулей, функционалу и т.д., и они вместе с нашими IT-архитекторами и разработчиками работают над внедрением. В этом плане мы открыты и, где возможно, привлекаем внешние ресурсы. Например, по некоторым решениям у нас сложилась пропорция в сторону внешних разработчиков, что намного выше, чем в среднем по Банку. То есть мы играем от определенного кейса и экономической целесообразности в том или ином случае, хотя в последнее время активно занимаемся внутренней разработкой совместно с бизнес-командами в части «гибкого IT», поскольку это более эффективно и отвечает потребностям быстрого развития. В итоге мы готовы к новым вызовам, новым технологическим союзам и работе в связке с финтехом.