Финансовая сфера

Банковское обозрение


  • Какие уроки кризиса мы не усвоили…
15.11.2017 Интервью

Какие уроки кризиса мы не усвоили…

Павел Самиев, генеральный директор «БизнесДром» и управляющий директор НРА, обсудил с Сергеем Капустиным, заместителем председателя правления ОТП Банка, снижение кредитных ставок, оценку рисков в кредитовании, а также подход к подбору риск-менеджеров


Павел Самиев: Сергей, какая ситуация сейчас на банковском рынке с рисками в кредитовании? Насколько оправдано ужесточение политики Банка России?

Сергей Капустин: Сейчас относительно неплохое время в экономике. Она растет, хотя и медленнее, чем хотелось бы. Прибыль банковской системы постоянно увеличивается. Банки, которые не прятали скелеты в шкафах, сейчас находятся в достаточно хорошем финансовом положении. Но это относится отнюдь не ко всем игрокам.

Что касается регулятора, то нельзя сказать: «были хорошие, чистые, прозрачные банки, но пришел Банк России и всех зарегулировал». Многие кредитные организации, у которых отозвали лицензии, давно существовали без должной риск-модели и «рисовали» себе балансы. К сожалению, на печальном опыте таких банков по-прежнему не все научились. Для меня был очень показательным кризис 2014-2015 годов, фактически он открыл глаза на то, что традиционные методы, которые использовались в рисках, в кризис не работают. Точнее, они прекрасно работают с кризисами цикличностью раз в 30 лет, но не тогда, когда цикличность кризисов — раз в 5–10 лет. Традиционный риск-подход: считают 12-месячный дефолт, определяют оценку PD (вероятность дефолта), считают LGD (потери при дефолте с учетом обеспечения), что с этого можно вернуть, и определяют примерные кредитные потери. На основе этого сравнивают стоимость ошибки принятия потенциально неправильного решения о выдаче кредита «плохому» клиенту с ошибкой отказа в кредите «хорошему» клиенту и недополучением дохода.

Но ведь оценку риска можно проводить кросс-циклично, и, в принципе, традиционный риск-подход говорит об этом. Те же рейтинговые агентства регулярно делают подобные расчеты. Но в банках кросс-цикличный подход к оценке рисков применяется не всегда. Иногда я встречаю случаи выдачи кредитов крупными банками с маржой после риска и операционных расходов порядка 1%, в этом случае у меня возникает вопрос: а что такие уважаемые кредитные организации будут делать «во времена перемен»? Когда хороший кредитный цикл — они зарабатывают, показывают какое-то увеличение капитала, получают свои бонусы за продажи. Но в этом случае накопленный капитал будет недостаточно большим, чтобы подготовиться к разввитию негативной ситуации. Даже для крупных европейских банков с рейтингом «А» и выше в стабильной экономике маржа 1% (которая, тем не менее, для них покрывает серьезное увеличение стоимости риска) считается низкой.

Павел Самиев: Насколько велика недооценка таких рисков при кредитовании розницы и малого бизнеса? Можно ли делать более точную оценку?

Сергей Капустин: Если говорить про кредитные риски, то во время последнего кризиса открылся сегмент, в котором раньше уровень рисков был недооценен — это кредитные карты. В отличие от понятного потребительского кредита, когда клиент выплачивает весь кредит в течение определенного времени, картина по кредитной карте другая. Клиент, например, может три года вносить минимальный платеж, и все равно у него может остаться долг практически такой же, какой и был (из-за того, что сумма минимального платежа относительно небольшая). Во время перемен у таких клиентов может образоваться кредитная усталость — клиенту кажется, что он уже все выплатил, а банк с него еще что-то хочет. Такой долг погасить сложно — ведь привычный ежемесячный платеж не приводит к быстрому погашению кредита, при этом еще и располагаемые доходы могут сократиться. Поэтому один из сегментов, где могут быть недооцененные потенциальные риски, — это кредитные карты.

 

Сергей Капустин, ОТП Банк

 

Другой недооцененный сегмент — ипотека, в связи с возможным падением стоимости недвижимости и изменением на рынке процентных ставок. Например, мы наблюдали в валютных ипотечных кредитах, как из-за роста разницы курсов иностранной валюты и рубля платежи по ипотеке увеличивались и клиенты уходили в дефолт. Если бы стоимость залога росла пропорционально, проблемы с валютной ипотекой были бы существенно меньше как для банка, так и для заемщиков. Можно было бы продать залог, погасить кредит и выйти хотя бы на исходные позиции. А тут получился такой двойной риск: клиент, даже продав залог, не мог вернуться к исходной точке.

С процентными ставками ситуация немного другая: если процентные ставки на рынке будут расти, а ипотечный портфель будет сформирован по фиксированной ставке, то кредитная организация получит отрицательную маржу на длительный срок без возможности заметного воздействия на эту ситуацию. Сторонники ипотеки возразят: процентные ставки можно захеджировать, но доступными инструментами срок хеджа далек от срока выдачи ипотеки. Тем более, что объем досрочных погашений серьезно увеличивается при снижении ставок (частично за счет перекредитования) и снижается при их увеличении (выгоднее положить деньги на депозит, чем досрочно гасить ипотеку). Соответственно реальный срок кредита изменяется в обратную сторону — при росте ставок на рынке средний реальный срок кредита увеличивается, что усугубляет потенциальные убытки банка.

Хочу отметить, что мы еще не сталкивались в стране с рисками рублевой ипотеки, которые вполне однажды могут возникнуть. Именно поэтому важно, насколько правильно кредитная организация проводит стресс-тестирование и насколько верно учитывает опыт, накопленный на рынке по валютной ипотеке.

Павел Самиев: А что с малым бизнесом? Кредитование малого бизнеса переживало мощные движения в разные стороны. Сначала были бум и быстрый рост кредитных фабрик, а потом все резко схлопнулось. Сейчас кредитование малого бизнеса начинает расти: впервые за несколько лет мы видим рост объемов. Насколько в этом сегменте высока недооценка рисков? Как мне кажется, динамика падения процентных ставок для МСБ происходит более стремительно, чем в рознице.

Сергей Капустин: Рассчитывая реальную долю портфеля по кредитованию МСБ в сравнении, например, с кредитованием розницы и корпоративных клиентов, видим: то, что сейчас проводится в масштабах отдельных банков, больше напоминает пилотные проекты. С моей точки зрения, для развития этого направления есть большие возможности. Однако эффективно работающего скоринга по МСБ, который был бы столь же эффективен, как в розничных сегментах, у большинства банков сегодня нет. И нет его исключительно в силу того, что отсутствует достаточное количество собранной статистики по выданным кредитам и по дефолтам, которые нужны для построения эффективной модели. Эта статистика еще только будет собираться. Но и про большие риски в этом сегменте сейчас говорить сложно, потому что объем этого сегмента не такой большой по отрасли. Поэтому данные риски существенно не повлияют на финансовую устойчивость отрасли в целом.

Павел Самиев: Кто такие качественные заемщики и на какие продукты они сейчас приходят?

Сергей Капустин: Главное, что можно сказать о хорошем заемщике, — это то, что он имеет хорошую кредитную историю. О качественных заемщиках нужно говорить именно с точки зрения кредитной истории, и можно даже не ориентироваться на какой-то конкретный продукт — хорошие заемщики приходят на разные продукты и будут по ним одинаково хорошо платить, если это позволит их доход. Вероятность дефолта клиентов, прошедших через тяжелые времена 2014-2015 годов и имеющих хорошую кредитную историю, сейчас значительно ниже.

Кстати, интересный факт: хорошие клиенты иногда «ухудшают» свою ситуацию в анкетах, а плохие, наоборот, часто завышают доход. Когда хороший клиент приходит к нам и видит в анкете вопрос «Какова ваша заработная плата?», он пишет «30 тыс. рублей». При этом платежи по всем его кредитам составят те же 30 тысяч, и мы отказываем ему в получении кредита, так как по любой риск-модели он не сможет погашать кредит выплатами, равными его заработной плате.

Мы сталкивались с этим неоднократно, проводя дополнительный обзвон по клиентам, у которых оценка риска хорошая, но не хватает уровня заработной платы и которым автоматическая система отказала. И обычно выяснялось, что у клиента есть другой доход или супруг/супруга также имеют доход, но учесть это уже по нашей кредитной политике мы не можем.

А вот плохой клиент может легко свой доход завысить и «документ» предоставит.

Павел Самиев: Это — как в страховании: если страховой случай оформлен идеально, то это почти на 100% мошенник.

Сергей Капустин: Все верно. Несколько лет назад мы проводили такой эксперимент: в POS-кредитах у нас нет обязательного подтверждения доходов, тем не менее мы спрашивали дополнительные справки 2НДФЛ, чтобы повысить вероятность одобрения. И мы столкнулись с тем, что те клиенты, которые приносили эти справки, платили хуже, чем те клиенты, которые справки не приносили. Потом мы отказались от такой широкой практики.

В целом по банку, мы предпочитаем проверять данные в Бюро кредитных историй. У нас есть жесткое правило при принятии решения: мы не закредитовываем клиента, и, если он не может платить, мы кредит не выдадим — это политика ответственного кредитования группы OTP.

Павел Самиев: Какой уровень ежемесячной нагрузки по обслуживанию кредитов относительно ежемесячных доходов можно считать пограничным, после чего он становится стрессовым для клиента?

Сергей Капустин: В зависимости от уровня доходов и от дополнительных факторов. Например, в ряде южных регионов у людей есть натуральное хозяйство. Некоторые клиенты могут достаточно комфортно отдавать до 80% основного дохода на платежи по кредиту. Или же некоторые клиенты планируют получение премий, бонусов, продажу какого-то имущества в будущем. Но это исключения. В большинстве случаев 50–60% дохода — это максимум комфортного уровня. Хороший клиент по факту сам себя дополнительно ограничивает, ответственно относясь к своему бюджету и будущим платежам по кредиту.

Павел Самиев: Есть какой-то индикатор, который имеет смысл применять, если человек берет слишком много кредитов?

 

Сергей Капустин, ОТП Банк

 

Сергей Капустин: Мы проводили анализ, смотрели зависимость дефолтности от количества кредитов. Если больше пяти кредитов, то начинает прослеживаться увеличение риска. Но мы выясняли, что в некоторых случаях запись о кредите в Бюро не означает, что человек брал деньги. Бывает, что банк одобрил клиенту кредитную карту, а он не знал, как отказаться, и по этой карте значится небольшой кредитный лимит. Такие кредитные карты клиент набирает, может пользоваться ими, может нет, а нагрузка у него присутствует. Или он взял сначала один кредит, потом банк предложил другой кредит, и возникает вопрос: что лучше — три маленьких кредита или один большой? Если клиент обходит все банки и подает заявки на кредит за короткий период времени, это хуже, чем, если у него меньше кредитов, но он их добросовестно обслуживает.

Павел Самиев: Вопрос о кадрах. Насколько трудно сейчас найти квалифицированных риск-менеджеров? Какие основные требования вы предъявляете к ним? Обучение людей в этом направлении — задача самих банков или этим должны заниматься высшие учебные заведения?

Сергей Капустин: Требования к рисковикам у нас очень высокие, они должны знать все базовые процедуры и техники в риск-менеджменте, так как мы выполняем требования и российских, и европейскихо регуляторов, при этом работаем на рынке с относительно высоким базовым уровнем риска. Специалист в области риск-менеджмента должен обладать большими знаниями и быть на ступеньку выше среднего уровня по рынку. Мы формируем портфель, устойчивый к стрессу, поэтому кандидат должен иметь практику работы в стрессовых условиях или необходимую аналитическую подготовку. Несколько лет назад у меня был стереотип, что надо брать европейские кадры (в Европе все процессы уже выстроены) и адаптировать людей. Ради этого мы были готовы вести внутренние коммуникации на английском языке. В итоге мы поняли, что в Европе не можем найти большое количество людей за адекватные деньги.

А еще парадокс, к которому я пришел в ходе собеседований: оказывается, в западных университетах студентов учат качественно и быстро решать конкретные достаточно сложные задачи, но если задачи чуть-чуть меняются и нужно нестандартно мыслить, эта система не позволяет быстро реагировать. Обратная ситуация с российской системой знаний: надо натаскивать молодых специалистов на решение определенной задачи, зато при изменении вводных они существенно быстрее готовы найти решение и перейти на новый алгоритм действий. В итоге у нас работает некоторое количество экспатов, но их не очень много.

Следующий подход был такой: будем искать в России. Но хорошего рисковика тяжело переманить к себе, если у него все хорошо на текущем месте работы. Мы видим, что найти сейчас хорошего специалиста с большим опытом и высокой квалификацией существенно сложнее, поскольку ротация на рынке снизилась за время последнего кризиса. Поэтому мы утвердили внутри организации «карьерную лестницу». Мы берем некоторое количество людей на позиции младших аналитиков, у этих людей должна быть хорошая базовая подготовка, которая позволит проводить операции по оценке риска, аналитике или настраивать простые кредитные стратегии. Дальше выделяем им наставника, они учатся, а через какое-то время мы проводим их оценку. Таким образом, в стенах ОТП Банка молодые специалисты могут быстро подниматься по карьерной лестнице.

Павел Самиев: Одна из ключевых задач регулятора — совершенствование управления рисками внутри банков. Поможет ли такое внимание со стороны регулятора сделать риск-менеджмент более ответственным и качественным?

Сергей Капустин: Из нашей команды рисковиков в последнее время уже трех человек пригласили работать в Банк России. Я уверен, эти люди смогут принести пользу при организации и проведении проверок в кредитных организациях, у нас сильная рисковая «школа», мне не будет стыдно за бывших коллег.

В ОТП Банке качеству риск-менеджмента уделяется большое внимание — не только потому, что мы работаем на рынке POS-кредитования, где большое количество решений принимается автоматически, но и потому, что на нас распространяются требования еще и европейского регулятора. Вопрос в том, как регулятор будет проверять корректность исходной информации. Вопрос этот возникал не из-за того, что количество отчетов было не тем или какие-то неправильные данные получались из предыдущих отчетов, а потому, что исходная информация была недостоверна. Это мы видим на примере тех организаций, у которых отозвали лицензию. В нормальной ситуации не может быть такого, что после прихода регулятора капитал кредитной организации меняется на десятки — сотни миллиардов рублей. Такого не должно быть. Если исходные данные неправильные, то и результирующие отчеты будут неправильными. Большая прозрачность с точки зрения риск-менеджмента позволяет потенциально выявить области, где нужно проводить специальные проверки, где риски могут концентрироваться. Если предположить, что исходные данные достоверны, то новые инициативы позволяют лучше видеть концентрацию риска и проработать необходимый стресс-сценарий до потенциального ухудшения ситуации.

Соотношение риска и доходности кредитных операций очень хорошо адресуется в новой редакции ВПОДК (3624-У), которая как раз говорит о том, что банк должен самостоятельно моделировать достаточность капитала. Если кредитная организация выдает много рискованных кредитов, которые не проходят стресс-тест, то это позволит заранее идентифицировать, насколько кредитный портфель жизнеспособен, и принять необходимые меры. Для нас это было актуально еще в начале 2015 года. Мы себе задавали вопрос: какие кредитные операции можем проводить в условиях стресса? Благодаря этому мы многому научились и выработали политику — выдаем только те кредиты, которые будут выдерживать очередной стресс. Мы не знаем, когда он конкретно случится, но точно знаем, что он случится. Да, мы немного меньше выдадим кредитов в хорошие времена, когда экономика растет, но зато мы не потеряем значительную сумму во время очередного негативного экономического цикла. К этому же я призываю коллег из других банков. Сейчас, когда идет цепная реакция снижения процентных ставок по кредитным продуктам, я призываю коллег в других банках еще раз хорошенько задуматься и рассчитать: готов ли текущий портфель с его доходностью к возможному наступлению негативного цикла в экономике, не говоря уже о последствиях во время какого-либо более значимого кризиса.






Новости Новости Релизы
Сейчас на главной

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ