«Непредвиденное будущее
Ожидает где-то во времени.
Ничего не подозревающие жертвы –
Нет предупреждений, нет знаков.
Судный День.
Второе пришествие начинается.
Перед тем, как увидеть Свет,
Ты должен умереть…»

Slayer, South of Heaven, LP 1988.
(перевод по www.translatedlyrics.ru ) 

Почему Россия не Испания. Пока

Теперь о приятном. Об Испании. Точнее, о неприятном, об испанской банковской системе. Отмотаем пленку на три года назад, когда большая часть европейских банков вовсю теряла деньги и капитал, а испанские казались просто-таки островком благополучия в бушующем море кризиса. С тех пор уже и кризис, если верить высказываниям многих политиков от экономики (или экономистов от политики, кому как нравится), успел закончиться, а потом, если верить статданным, опять начаться, и банки деньгами неоднократно накачивали, дабы те то ли экономику кредитовать начали активнее, то ли просто выжить могли на волне окончания кризиса... И вот по весне грянул гром: ведущие испанские кредитные организации находятся на грани потери капитала, и, что гораздо более неприятно, платежеспособности. В чем же дело, ведь все было так хорошо, вон, даже фондовый рынок за время «выхода из кризиса» успел пусть не восстановиться, но, считай, на 50% вверх от минимумов сходить, а тут такая напасть? Просто смотреть надо было не на фондовый рынок — чего ему не расти на свеженапечатанных евро! — а на те же данные по безработице. Ну не может быть здоровой национальная экономика при уровне безработицы под 20% и выше. А раз экономика тяжело больна, то не могут в ней хвастать финансовым благополучием и банки, тем более, что и темпы инфляции, которая могла бы облегчить их участь, также были малы. Вот и получилось в итоге то, что получилось: высокий уровень фактической просрочки на фоне нерастущей экономики. Но где же был регулятор, он что ли не видел всего этого? Видел, конечно, но закрывал глаза сам и позволял банкирам заделывать дыры в отчетности, используя, например, практику недосоздания резервов на возможные потери по ссудам. Особенно если эти кредиты были выданы застройщикам и, естественно, не могли в новой экономической реальности быть возвращены. Особенно, если эти «висяки» были успешно перекредитованы. Вот и получались у испанских банков «парадные» балансы с соответствующей нормам европейского приличия достаточностью капитала, только денег-то от этого больше не стало…

Девальвация быстро приведет к активации Банком России «правила валютного коридора», когда ЦБ будет при достижении курсом верхней границы бивалютной корзины проводить валютные интервенции, постепенно сдвигая эту границу вверх. Вот где будет раздолье для спекулянтов!

Вам это ничего не напоминает? Льготный порядок начисления резервов, например, установленный указанием Банка России №2156-У в конце 2008 года? Массовую практику перекредитовки не только зависших кредитов, но и процентов по ним, что благотворно сказывается на величине бухгалтерского капитала, но не добавляет ни копейки к капиталу реальному? То есть фактически мы двигались параллельным курсом с испанцами, но только там — вот незадача! — не оказалось под рукой дорожающих нефти и газа с металлами, чтобы поддержать экономический рост, еле-еле наметившийся в прошлом году. Впрочем, этот рост, говоря трейдерским языком, был больше похож на «отскок», и как только экономика продолжила свое нисхождение по пути рецессии, так отсутствие входящего денежного потока, по осторожным оценкам, примерно по 10% активов привела испанские банки на грань выживания.

Как нам не стать Испанией

Говоря об ошибочных решениях испанцев, имевших вид благих намерений, но приведших только к временному ретушированию проблем с одновременным их накоплением, стоит отметить, что они не сделали ничего такого, что не имело бы аналогов в мировой банковской истории в последние несколько десятилетий. Особенно отличались на этом поприще латино-американские страны. Например, во время банковского кризиса в Чили, начавшегося в 1981 году, местные банки вовсю использовали практику перекредитовки процентов по проблемным долгам, что привело к пирамидальному росту необслуживаемых кредитов. Чилийский же Центробанк, со своей стороны, принял решение о том, что невозвратным кредит стал считаться после 90-дневной просрочки платежа, а не 30-дневной, как ранее, кроме того, банкам предоставлялась отсрочка в досоздании резервов на возможные потери по ссудам. Все это вело к росту формальных показателей как кредитного портфеля, так и капитала банковской системы, но на порядок снижало ее прозрачность, в том числе и для самого регулятора. В результате было упущено драгоценное время, решения по очистке банковских балансов также первоначально были половинчатыми, а к решительным мерам, уже фактически хирургического характера, чилийские власти приступили только через два с половиной года с момента начала банкротств фининститутов. Итог: кризис в банковской системе растянулся почти на шесть лет, и его преодоление стоило обществу колоссальную сумму, оцениваемую в 43% ВВП.

Положа руку на сердце, давайте признаем, что вы, господа банкиры, практически всегда в штыки принимаете любые ограничения привычных для вас методов ведения бизнеса, даже самых необходимых с точки зрения повышения системной устойчивости

Этот пример, а также опыт других стран, свидетельствует о том, что загнанная вглубь болезнь всегда даст о себе знать, причем в момент максимального ослабления экономического организма страны. В этой связи нельзя не отметить действия Банка России, столь нещадно критикуемые банкирами, а именно, нововведения в Инструкцию 110-И, вступившие в силу с 1 июля. Надо сказать, что в данном случае наш ЦБ выглядит учеником, наконец-то выучившим уроки. Не касаясь деталей произошедших изменений, замечу, что, на мой взгляд, главным во всей этой истории является именно то, что ЦБ обозначил желаемый вектор направления развития банковского бизнеса, а также обрисовал границы, переступать которые в своей деятельности банкирам настоятельно не рекомендуется. Причем, границы эти, опять же, на мой взгляд, абсолютно разумны. Впрочем, это если не касаться деталей, в которых, как известно, и кроется дьявол. Но скажу только, что, во-первых, при подготовке изменений ЦБ продемонстрировал впечатляющую гибкость и договороспособность с банковским сообществом, а, во-вторых, более подробный разбор отдельных новелл инструкции требует отдельного же обстоятельного разговора. Ну и, наконец, положа руку на сердце, давайте признаем, что вы, господа банкиры, практически всегда в штыки принимаете любые ограничения привычных для вас методов ведения бизнеса, даже самых необходимых с точки зрения повышения системной устойчивости. И, как обычно, одним из самых ходовых аргументов в этом бесконечном противостоянии является фраза «сейчас не то время, чтобы…». А вот здесь предлагаю остановиться поподробнее и попытаться понять, что же сейчас за время такое, и наступит ли в ближайшем будущем именно «то» время.

Порассуждаем?

Убедившись на примерах далеких и близких, что ранняя терапия, пусть и болезненная, всегда лучше запоздалой хирургии, посмотрим на то, что может в целом случиться в российской экономике в предстоящие два-три года.

Но сначала стоит вернуться в самое начало разговора о кризисе, которого вроде как давно нет, но что-то такое не дает развернуться бизнес-удали во всю ее молодецкую ширь. Как уже отмечалось, тут мы далеко не одиноки. Европейцы ведь тоже думали, что теперь уж точно все пойдет по-старому, то есть по старой экономической модели, а оно вон каким каменным цветком выходит. Не работает прежняя модель и все тут. А наладить новую, да старую на ходу демонтировав, времени и ресурсов занимает много, поэтому и кризис получается такой нудный, что ли. Не так, чтобы упал-отжался и дальше пошел в рост, а постоянно то тут, то там прорывающийся, как только все, вроде, стихает. Системный. Так что надо смириться с этим, думать о лучшем, но быть готовым. К чему?

Думаю, что события последних лет даже самых отъявленных патриотов убедили в том, что почти все в российской экономике зависит от цен на экспортные товары, прежде всего от цен на нефть. И если бы мы могли с удовлетворительным уровнем правдоподобия предсказывать их движение, то планирование и прогнозирование экономических процессов заметно облегчилось бы. Однако жизнь устроена так, что предсказать поведение нефтяного рынка практически нереально. Остается только строить более-менее достоверные гипотезы по этому поводу. Наиболее популярной на данный момент является та, в соответствии с которой в течение ближайших трех лет стоимость нефти не упадет слишком низко, но и не вырастет высоко. Аргументы в пользу «уровня поддержки» в районе 80 долларов за баррель следующие. Приводится соображение, что именно такая цена устраивает арабских нефтеэкспортеров, при ней они балансируют свои бюджеты; в пользу текущего уровня как «уровня сопротивления» говорит общая кризисная ситуация в мировой экономике, прежде всего в развитых странах. Еще раз напомню, что текущий кризис, начавшийся пять лет назад, имеет системный характер и весьма далек от своего разрешения. Взлеты и падения рынков и перемены в настроениях игроков на этих рынках будут продолжаться еще несколько лет, а тут вдобавок и пугающая неопределенность насчет перспектив китайской экономики... Впрочем, это тоже тема для отдельного профессионального разговора, а мы лучше вернемся в наши Палестины.

Итак, определим цену нефти на ближайшие несколько лет в диапазоне 80-100 долларов за баррель. Как это отразится на нашей экономике? А тут предстоит принимать еще одну гипотезу. Стоимостный объем российского экспорта влияет прямым образом на такой архиважный для нас раздел статистики как сальдо по текущим операциям, но не стоит сбрасывать со счетов и его зеркальное отражение — сальдо счета движения капитала. Именно отток капитала вкупе с бюджетной политикой в последние полтора года определяет ситуацию на внутреннем денежном рынке, ну и валютном, само собой. Прежде всего зафиксируем тот медицинский факт, что при наличии значительного положительного сальдо по текущим операциям и отсутствии активной курсообразующей политики со стороны ЦБ сальдо по капитальным операциям будет иметь ту же величину, только с отрицательным знаком. Таким образом, наблюдающийся нами отток капитала носит во многом естественный характер и имманентно присущ нынешней российской экономической модели. Вот только естество это плохого рода, ведь оно демонстрирует, что капитал просто-напросто не может найти себе достойного применения внутри страны. Назовем этот вид оттока капитала фундаментальным. Но есть и другая составляющая оттока, носящая более конъюнктурный характер. Сюда мы отнесем как спекулятивные потоки, так и то, что более емко называется «бегством капитала». С первыми мы в очередной раз столкнулись совсем недавно, когда по весне спекулянты начали выводить средства с российского рынка, а бегство денег из страны стало особенно заметно примерно год назад и не прекращается до сих пор. Не будем здесь рассуждать о его причинах, тем более, что они и так всем более чем хорошо известны, отметим только, что масштаб этого бегства находится на таком уровне, что заметно влияет на экономические показатели.

Что же это за показатели, и как они могут меняться в зависимости от масштабов ухода средств из России? Прежде всего, это, конечно, валютный курс, который, повторюсь, при отказе ЦБ от таргетирования курса рубля балансирует счета по текущим и капитальным операциям. Если деньгам есть что делать в стране, то спрос на рубли на рынке растет. Соответственно, курс национальной валюты укрепляется. По этой причине рублевые финансовые активы становятся весьма привлекательными для международных спекулянтов, которые начинают заводить сюда деньги, еще больше укрепляя рубль и взвинчивая цены на эти самые активы. Правда, что касается реального сектора экономики несырьевой направленности, то его ценовая конкурентоспособность от роста курса национальной валюты, наоборот, снижается. Таким образом, господа банкиры, на рост спроса на кредиты со стороны этих клиентов рассчитывать не стоит, если только это не будет спрос с целью закрытия финансовых брешей, возникающих в связи с отсутствием спроса на их продукцию. Но нужны ли вам такие заемщики? Что касается ставок, то они в этом сценарии будут определяться, в основном, бюджетной политикой. Учитывая, что сейчас российский бюджет балансируется при цене далеко за 100 долларов за баррель, откуда брать деньги на выполнение всех предвыборных обещаний не вполне ясно. Да еще со следующего года в фискальную конструкцию вводится «бюджетное правило», устанавливающее обязательный порядок отчислений в Резервный фонд налоговых поступлений, возникающих в результате превышения ценовой планки 92 доллара за баррель нефти (в последующие два года эта планка увеличивается на доллар в год). В результате, если нефть будет стоять на верхней границе нашего коридора (около 100 долларов), то сумма доходов бюджета, соответствующая восьмидолларовому превышению, будет просто-напросто изыматься из экономики, уменьшая объем денежной базы, а, следовательно, провоцируя недостаток ликвидности в банковской системе и рост ставок. Но, напомню, что этот неприятный факт, если, конечно, правительство соберется следовать действующему законодательству, является неизбежным злом, призванным оградить нас от зла еще большего. Правда, оно не ограждает российские финансы от другой напасти, уже рукотворной. И называется она дефицит бюджета. А он представляется неизбежным при попытке раздать всем избирателям по подарку, особенно избирателям в погонах и в штатском.

Попробуем найти деньги на эти подарки. В доходах мы, с одной стороны, ограничены ценой на нефть, с другой, самоограничены бюджетным правилом. Расходы по политическим мотивам снижать не собираемся. Чем покрывать возникший дефицит? Вариантов немного: либо внешние заимствования, либо внутренние, а, точнее, их комбинация. Много ли нам дадут на внешних рынках? Есть сомнения. Кроме того, средства, привлеченные в иностранной валюте, бюджету необходимо будет конвертировать в рубли, и тогда курс рубля еще больше укрепится. Про судьбу отечественного производителя мы уже вспоминали, теперь самое время вспомнить и о другом аспекте проблемы: о влиянии роста курса рубля на доходы все того же госбюджета. Дело в том, что на 70% они напрямую зависят от внешнеэкономической деятельности, а, следовательно, рост стоимости рубля по отношению к доллару и евро ведет к автоматическому снижению поступлений в казну. Подчеркнем, что это только прямое влияние, то есть здесь мы не рассматриваем потенциальные потери от уменьшения сборов по иным видам налогов, прежде всего по налогу на прибыль и подоходному1. Главным для нас во всех этих хитросплетениях финансовых потоков является то, что укрепление рубля приведет к дальнейшему росту дефицита федерального бюджета, что потребует дополнительных заимствований на его покрытие. Однако избавимся от наших сомнений относительно сумм, привлеченных Россией на внешних рынках, самым что ни на есть радикальным образом: предположим, что основную недостающую сумму оно займет все-таки внутри страны. Следствием этого может стать некоторое повышение ставок, так как государство вступит в конкуренцию за денежный пирог с другими экономическими агентами. Конечно, всегда сохраняется возможность реализации схемы по выкупу госбумаг Банком России, то есть эмиссионного финансирования дефицита бюджета, но это сделает всю конструкцию настолько «на тоненького», что рассуждать о более-менее долгосрочных последствиях такого решения я бы сейчас поостерегся. Лучше подведем промежуточные итоги: если в рамках существующей экономико-политической модели капитал по каким-то причинам захочет оставаться в стране, то это обернется существенным ростом курса рубля и, возможно, некоторым повышением процентных ставок. Другим итогом этой политики станет снижение ценовой конкурентоспособности несырьевого сектора российской экономики. Что касается ставок, то их рост может быть пресечен на корню действиями Банка России на валютном рынке, если он начнет более активные операции по скупке иностранной валюты, что моментально добавит ликвидности банковской системе, а при достаточно больших объемах этих операций ставки развернутся вниз. Но на этот вариант, по всей видимости, стоит закладываться только при приближении курса рубля к нижней границе бивалютной корзины.

Теперь поразмышляем, что произойдет в том случае, если капитал продолжит не только течь из страны, но еще и бежать. Все предыдущие размышления относительно конструкции бюджета остаются в силе, только отсутствие роста курса рубля поможет правительству балансировать доходы и расходы на более-менее приемлемом уровне, хотя дефицит в конце концов его таки настигнет. Здесь неожиданный и неочевидный эффект может вызвать действие «бюджетного правила». Напомню, что если цена нефти будет достаточно высока, то это приведет к стерилизации бюджетом части денежной массы с соответствующим ростом ставок в экономике. Самым же здесь печальным будет то, что вырастут не только номинальные, но и реальные ставки, поскольку спросовые ограничения не дадут инфляции вырасти сопоставимыми темпами. А это значит, что кредиты станут менее доступны для все того же отечественного производителя. Опять же, говоря о меньшей доступности, я имею в виду прежде всего не то, что их негде будет взять, а то, что их будет не из чего потом отдавать. Если же нефть провалится ниже цены отсечения по «бюджетному правилу», сальдо по счету текущих операций сократится настолько, что, как показывает история, спровоцирует дополнительный уход капитала из страны. То есть, сократится предложение иностранной валюты при росте спроса на нее. Это естественным образом приведет к девальвации рубля, что весьма поможет федеральному бюджету, правда, все равно не избавив его от дефицита. Причем эта девальвация уже быстро приведет к активации Банком России «правила валютного коридора», когда ЦБ будет при достижении курсом верхней границы бивалютной корзины проводить валютные интервенции, постепенно сдвигая эту границу вверх. Вот где будет раздолье для спекулянтов!

Если в рамках существующей экономико-политической модели капитал по каким-то причинам захочет оставаться в стране, то это обернется существенным ростом курса рубля и, возможно, некоторым повышением процентных ставок

Но не о них сейчас наша забота, а о банковской ликвидности. Проводя валютные интервенции, ЦБ будет изымать все больше и больше рублей из обращения, что приведет к существенным проблемам с ликвидностью и общему росту процентных ставок в экономике. Государство также будет вносить свою скромную лепту в этот процесс, размещая бумаги для покрытия дефицита бюджета на внутреннем рынке — на внешних при таком сценарии вряд ли Россию будут ждать толпы восторженных инвесторов. Инфляция будет чуть выше за счет девальвационного эффекта, но рост ставок также будет заметно большим, нежели в случае с более дорогой нефтью. В результате реальные процентные ставки станут практически неподъемными для производства, ориентированного на внутренний спрос. Да, если кто-то захочет выйти из этой ситуации с прибылью от кредитования физиков, ему стоит хорошенько задуматься, о стабильности доходов разных групп заемщиков в условиях такого финансово-бюджетного раздрая, который будет сопровождаться более чем умеренными темпами роста экономики, периодически переходящими в отрицательную зону. Не верите? Посмотрите на Испанию.