Финансовая сфера

Банковское обозрение


  • Свечной заводик в Самаре
18.01.2012 Аналитика

Свечной заводик в Самаре

Куда податься бедному инвестору, если ни одному из традиционных инструментов вложения средств— от фондового рынка до недвижимости и золота — нет доверия? Один из вариантов — инвестировать в какой-нибудь бизнес на стадии идеи


Игорь (имя изменено) — финансовый аналитик. Выпускник МГИМО, он работал в Лондоне в крупном хедж-фонде — крупном настолько, что годовой размер management fee составлял десятки миллионов долларов. Большая часть из них доставалась руководителю, но и вся команда зарабатывала весьма прилично. Потом грянул кризис, инвесторы отозвали средства, управлять стало нечем. Игорь вернулся в Москву, работает в одной из ведущих отечественных инвесткомпаний. От прежней жизни у него сохранились несколько сот тысяч долларов сбережений, которые ему хочется вложить в какой-нибудь бизнес. Он постоянно рассматривает различные идеи, но так пока ни на что не решился, поскольку мучается вопросом: «А может, лучше квартиру приобрести?»

Термин появился в 1930-е годы в Нью-Йорке, и так называли людей, которые финансировали отдельные театральные постановки

Таких, как Игорь, десятки тысяч. К сегменту mass affluent относят 0,8%, или 1,1 млн жителей России (см. «VIPы на вырост в «БО» №11, 2010) — это люди, обладающие свободными средствами в размере от 1,3 до 12 млн рублей. Конечно, не все из них готовы вложиться в «свечной заводик». Ассоциация молодых предпринимателей России провела в 2010 году опрос среди выпускников вузов: 6–7% респондентов заявили, что хотели бы заняться бизнесом. Если предположить, что среди потенциальных инвесторов доля готовых мириться с предпринимательскими рисками такая же, то примерная оценка количества «Игорей» — 60–70 тыс. человек.
Однако тех, кто решается вкладывать, гораздо меньше. Таких называют бизнес-ангелами.

То ли ангел, то ли…

По словам экс-председателя Союза бизнес-ангелов России (СБАР) Александра Каширина, этот термин появился в 1930-е годы в Нью-Йорке, и так называли людей, которые финансировали театры, точнее, отдельные театральные постановки. У кого-то возникала идея спектакля, но ему требовались деньги для найма актеров, помещения, рекламы и т.д. Причем спектакль мог оказаться успешным, а мог — провальным. Поэтому тот, кто давал деньги, не зная, заработает он на этом или нет, в каком-то смысле выступал в роли благотворителя, то есть был «ангелом». Но в то же время в случае успеха постановки он мог заработать, то есть здесь сохранялся элемент бизнеса.
В 1978 году Уильям Ветцель, профессор University of New Hampshire, опубликовал работу, в которой исследовал пути получения предпринимателями стартового капитала. Он использовал слово «ангел» для обозначения инвесторов, готовых вкладывать свои личные деньги в чужие бизнесы на их самой начальной стадии. Термин прижился, впрочем, впоследствии у него появилось сопутствующее значение, не всегда даже осознанное. Сейчас под бизнес-ангелами чаще всего понимают людей, инвестирующих в интернет-проекты или другие высокотехнологичные стартапы. Это связано с бумом дот­комов в конце 1990-х годов, когда воображение инвесторов во всем мире взбудоражили почти сказочные истории. Например, Энди Бехтольсхайм дал основателям Google 100 тыс. долларов и в результате стал миллиардером.

Энди Бехтольсхайм дал основателям Google 100 тыс. долларов и в результате стал миллиардером

Увы, у всех на виду только примеры успешных инвесторов, тогда как бизнес-ангелов, потерявших свои деньги, гораздо больше. Например, небезызвестная Анна Чапман, пытаясь изображать из себя предпринимателя (это было до того, как она попыталась изобразить из себя шпионку), основала «поисковик недвижимости» Domdot.ru (ныне не работает). В деловой прессе публиковалась информация о том, что деньги на проект выделили неназванные бизнес-ангелы, причем сумма инвестиций составила несколько миллионов долларов. Сама Чапман, кстати, заявляла, что она-де драгоценности в ломбард заложила, но это не так. Помогли именно бизнес-ангелы, правда, реальная сумма вложений была на порядок меньше той, о которой сообщалось в прессе. На вопрос, а не хочет ли означенная дама вернуть деньги сейчас, когда у нее, кажется, все хорошо, пусть и в другой области, один из этих инвесторов только пожимает плечами и меняет тему разговора.

Бумажный процент

Говорить об успешных российских бизнес-ангелах можно, но с большой натяжкой. Дело в том, что сам этот вид инвестирования существует в России всего несколько лет, тогда как горизонт таких вложений — от 3 до 7 лет. Другими словами, если некие бизнес-ангелы и могут похвастаться своей прибылью, то разве что виртуальной. Вот пример такого условно успешного ангела.
Павел Черкашин, начинал свой трудовой путь в конце 1990-х годов в качестве интернет-предпринимателя. В частности, он стоял у истоков веб-студии Actis Systems (сейчас — часть Wunderman). В банковской среде Черкашин известен, как отец-основатель Sputnik Labs (сейчас в составе «Техносерв Колсалтинг»). Кстати, инвестором компании в момент создания выступил Борис Йордан, один из основателей ИК «Ренессанс Капитал», которого в этом случае тоже можно рассматривать в качестве бизнес-ангела. По словам Павла Черкашина, Йордан при выходе — после покупки Sputnik Labs «Техносервом» — получил денег в несколько раз больше, чем вложил.
После этого Павел Черкашин создал представительство Siebel, а потом точно также создал представительство Adobe. В конце 2009 года он возглавил департамент потребительских программных продуктов и онлайн-сервисов «Майкрософт Рус», но два года спустя покинул это пост, чтобы сосредоточиться на управлении своим портфелем.
Примерно с 2007 года Черкашин начал инвестировать в чужие проекты на ранней стадии. Он вкладывает от 50 до 200 тыс. долларов в проект в обмен на долю от 5 до 30%. Комфортным он называет уровень 20%.

Функции суперангела должны выполнять ассоциации бизнес-ангелов, но они занимаются совсем другими вещами

Отсутствие даже блокирующего пакета Павел Черкашин считает непринципиальным, тем более что в большинстве случаев он входит в проекты, когда нет даже юридического лица, а деньги даются под долговую расписку, в которой указывается, что залогом по займу станут активы будущей компании. Юридическая сила такого документа может показаться сомнительной, но с обманом, по его словам, сталкиваться еще не случалось: «Были ситуации, когда бизнес разваливался, но эти риски уже заложены в саму модель инвестирования на seed stage».
Накопленную за четыре с небольшим года инвестиций в стартапы доходность сам Черкашин оценивает в 1000%, но нюанс в том, что прибыльных выходов еще не было. «Выходы были только «плохие». Я пока избавлялся только от активов, которые либо росли недостаточно хорошо, либо возникал риск, что компания развалится. Но из больших проектов, которые мне нравятся, я пока ни из одного не выходил», — поясняет инвестор.
Если говорить о конкретных проинвестированных проектах, то это, в частности, интернет-телевидение Tvigle.ru и Krible.ru, сервис активных продаж в Интернете.
С самого начала он был инвестором-одиночкой, да и теперь в большинстве случае вкладывается без партнеров и объясняет это так: «Если проект мне интересен и кажется перспективным, то мне нет нужды тратить время и силы, чтобы уговаривать кого-то вложиться вместе со мной. К тому же если у меня в портфеле 20 проектов, то провал любого из них не будет представлять для меня большой проблемы. А если соинвестор вкладывается в 1–2 проекта, провал одного окажется очень болезненным — в том числе психологически. А я в этом случае буду нести репутационные риски перед этим человеком. Поэтому мне интересно соинвестировать, но только с теми, кто разделяет мой подход и готов вкладываться в 10–15 проектов. В последнее время появляется все больше инвесторов, разделяющих эти принципы».

Портрет героя

Чтобы лучше понять, кто такой средний российский бизнес-ангел, Павел Черкашин предлагает сначала разобраться с разными подходами к инвестированию.
Первый подход, когда индивидуальный бизнес-ангел, который инвестирует свои собственные деньги в ограниченное по определению число проектов.
Второй уровень, который в России пока не очень развит, это уровень так называемых суперангелов. Под этим понятием подразумевается группа ангелов во главе с ведущим, который получает за свои компетенции небольшую премию. «Функции суперангела должны выполнять ассоциации бизнес-ангелов, но, к сожалению, они занимаются совсем другими вещами, поэтому я так и не смог выписать в эти структуры», — говорит Черкашин. Надо отметить, что таковых ассоциаций в России несколько. Некоторые позиционируют себя как федеральные структуры. К ним относятся упомянутый выше СБАР, Национальная ассоциация бизнес-ангелов, Национальная сеть бизнес-ангелов «Частный капитал». Есть региональные структуры вроде нижегородской ассоциации бизнес-ангелов «Стартовые инвестиции».
Наконец, третий подход, при котором инвестору интересно купить долю большого портфеля проектов. Тогда есть смысл вкладываться в один из посевных или венчурных фондов. В таком случае инвесторы размещают свои деньги надолго — до 7 лет, но потенциально с очень высоким возвратом
Бизнес-ангелов довольно много среди инвестбанкиров — они тяготеют больше к портфелю и понимают, как управлять рисками. «У меня несколько инвестбанкиров среди соинвесторов», — говорит Черкашин.

Нормальный срок от посевной стадии, на которой в проект входят бизнес-ангелы, до первого раунда инвестиций, который осуществляют венчурные фонды, составляет 1–1,5 года

Есть среди бизнес-ангелов предприниматели. Но такой тип инвесторов, по мнению Павла Черкашина, не понимает принципов инвестирования в чужие бизнесы: «Они часто считают, что это «их» бизнес, для которого просто нужно найти «правильных» людей. Такие часто сетуют: мол, этот бизнес не пошел, потому что не удалось найти подходящих людей. Я пытаюсь объяснить, что не в этом дело — ты давишь своим авторитетом, а стартаперам, многие из которых — это молодые ребята, нужно дать возможность развиваться, в том числе делать собственные ошибки и на них учиться».
Основная часть ангельских инвестиций в России делается именно по такому принципу: инвестор хочет контроля и активного участия в операционной деятельности, утверждает Черкашин.
Штрихов к рисуемому портрету может добавить история бывшего эксперта по инвестициям Delta Private Equity Partners Алексея Жаркова. Работая в управляющей компании легендарной Патриции Клоэрти (банкирам, например, должна быть памятна сделка 2005 года, когда Societe Generale выкупил DeltaCredit за 100 млн долларов, что в 2,5 раза превышало сумму чистых активов последнего), он инвестировал сбережения в разные стартапы, но без особого успеха. Наиболее перспективной ему казалась идея генеалогической социальной сети Familyspace.ru — на Западе такого рода сети оказались весьма популярными, — и он с группой товарищей вложился в создание прототипа. Однако в 2009 году компания Клоэрти фактически прекратила свою деятельность, а оставшийся без работы Жарков решил возглавить проект и попытаться привлечь инвестиции следующего раунда. Быстро не получилось — время было, мягко говоря, неудачное, деньги удалось привлечь только два года спустя. По слухам, новый инвестор — венчурный фонд — вошел в проект, оценив его в 3 млн долларов, но сам Алексей Жарков это не комментирует, ссылаясь на подписанные обязательства. На вопрос, удалось ли отбить свои вложения (хотя и здесь можно говорить лишь о «бумажных» цифрах ввиду отсутствия cash out), он говорит, что, по крайней мере, не потерял. Нормальный срок от посевной стадии, на которой в проект входят бизнес-ангелы, до первого раунда инвестиций, который осуществляют венчурные фонды, составляет 1–1,5 года. А в данном случае этот период затянулся на три с лишним года. На серьезный рост вложений в этом случае рассчитывать трудно.

Спасительный пузырь

«Вкладываться в стартапы нужно, поскольку девать деньги некуда. Те, у кого есть деньги, сейчас испытывают просто бешеную фрустрацию», — уверен Аркадий Морейнис, директор «Главстарта».
Морейнис, так же как и Павел Черкашин, — известный IT-предприниматель. В частности, он создал первую в стране систему бесплатной электронной почты ExtraNet (из-за разногласий с инвесторами проект был закрыт в 1997 году, основал Price.ru, работал директором по разработке и развитию проектов «Рамблер Медиа».
«Главстарт» работает по модели фонда-акселератора: вложение относительно небольших денег (100–200 тыс. долларов) в идею с выходом на первый раунд инвестиций в течение года. На этом раунде целевая стоимость проекта — около 1 млн долларов, после заключения сделки предполагается постепенный выход «Главстарта» из проекта. Предполагается — потому что ни одного выхода еще не было, впрочем «Главстарт» и работает совсем недолго.
Самому Морейнису, по его словам, деньги частных инвесторов, располагающих свободными средствами в размере нескольких сотен тысяч долларов, не нужны, но таким инвесторам он советует присмотреться, например, к инвестиционным сессиям под названием «Венчурный дискаунтер». Смысл в том, объясняет он, что «Главстарт», как партнер Российской венчурной компании (РВК), может подавать заявки на получение соинвестиций от РВК. А она, в свою очередь, может вкладывать до 75% от требуемых средств в проекты, получающие одобрение на их инвестиционном комитете, при этом, по словам Морейниса, программа частно-государственного партнерства РВК предполагает, что доли могут делиться непропорционально вложенным деньгам — вплоть до того, что вложившие 25% частные инвесторы могут получить долю в 50%. Отсюда и название — «Венчурный дискаунтер».
Теоретически, схема интересная. Не очень понятно, правда, как она будет осуществляться на практике и как оформляться юридически (две разные оценки одного проекта в один момент времени в принципе невозможны, то есть «благотворительность» РВК должна быть оформлена либо грантом, либо еще каким-то образом), но это отдельная тема.
На самом деле, потенциальным инвесторам стоить обеспокоиться другим: рынок стартапов демонстрирует признаки перегрева. «Проблема в том, что вменяемых нормальных проектов не очень много на российском рынке», — признает Аркадий Морейнис.

Потенциальным инвесторам стоить обеспокоиться тем, что рынок стартапов демонстрирует признаки перегрева

«Поскольку предложение инвесторских денег превышает спрос со стороны действительно стоящих проектов, этот рынок перегрет, что в итоге вредит и самим проектам, усложняя дальнейшие раунды инвестиций в случае завышенной цены на начальном этапе», — говорит Елена Алексеева, директор по инвестициям компании Softline. Эта компания в конце 2008 года создала фонд Softline Venture Partners, который вложился в такие проекты, как провайдер хостинговых и «облачных» корпоративных решений ActiveCloud, мультиканальная система электронных продаж Magazinga и др. Общий объем фонда — 20 млн долларов, при этом заявляется готовность сотрудничать с частными инвесторами, готовыми вкладывать суммы до 500 тыс. долларов.

В Softline Venture Partners озаботились разработкой рекомендаций, облегчающих работу и стартаперам, и инвесторам. В частности, уже созданы общедоступные рекомендации по содержанию Term Sheet (cоглашения об основных условиях сделки).
«Опыт показывает, что большинство предпринимателей оценивает свои проекты наугад, хотя определенные принципы оценки есть всегда — их мы и хотим выработать сообща с другими фондами, но это не обязательно выльется в конкретные цифры, — говорит Елена Алексеева.— Хотя, например, легко показать, что никакой IT-проект на стадии идеи, без патентов и научных разработок, не стоит миллион долларов».






Новости Новости Релизы
Сейчас на главной

ПЕРЕЙТИ НА ГЛАВНУЮ