Финансовая сфера

Банковское обозрение


  • У регулирующих органов невероятно сложная задача
30.11.2018 Аналитика

У регулирующих органов невероятно сложная задача

Джон Мейсон, глава подразделения Refinitiv (ранее подразделение Financial&Risk компании Thomson Reuters) по решениям для регулирования рынка и управления структурой рынка (Head of Regulatory and Market Structure Propositions), рассказал о мировых тенденциях регулирования в условиях повсеместного внедрения цифровых технологий, о том, как GDPR может сказаться на российских компаниях, и о мерах, принимаемых в мире для борьбы с финансовыми преступлениями


Джон Мейсон, Refinitiv. Фото: Refinitiv — Джон, считаете ли вы, что глобальная тенденция внедрения цифровых технологий усложняет процесс регулирования финансовых рынков?

— Думаю, да. В основном потому, что цифровая трансформация приводит к ускорению изменений и надзорным органам становится трудно за ними угнаться. Посмотрите, что происходит с криптовалютой, а также с ICO. Регулирование, без сомнения, тормозит продвижение цифровых продуктов, токенизации. Мне кажется, что, с одной стороны, цифровая трансформация усложняет процесс, а с другой — в самой системе регулирования могли бы использоваться цифровые и другие современные технологии, такие как регтех. Так что да, цифровая трансформация усложняет контроль, но регулятивным и надзорным органам, очевидно, нужно активнее внедрять новые технологии, чтобы не отставать.

— Способны ли надзорные органы быстро реагировать на инновации на рынке? Или они препятствуют его развитию, поскольку по природе архаичны и действуют медленно? Вообще, применима ли такая оценка надзорных органов в России и западных странах?

То, что не поддается контролю, должно быть запрещено, и это наверняка не лучший выход

— Я думаю, что этот вопрос касается всех надзорных органов, вряд ли российская, западная, да и азиатская система регулирования чем-то кардинально различаются в этом плане. Способны ли они оперативно реагировать на появление инноваций на рынке? Считаю, что потенциал оперативного реагирования есть, особенно это касается запрета некоторых продуктов, как это было с криптовалютами, какие-то надзорные органы их разрешили, другие заняли противоположную позицию и запретили. Полагаю, что в случае торможения развития технологий используется следующий аргумент: прежде чем новая технология попадает на рынок, необходимо выработать механизмы регулирования. Подозреваю, что представители надзорных органов также задаются вопросом: а нужно ли, чтобы розничные клиенты получали доступ к нерегламентированным инструментам или финансовым услугам, что несет с собой потенциальные угрозы безопасности? На мой взгляд, у регулирующих органов невероятно сложная задача, им необходимо сохранить баланс между инновациями, новыми продуктами и наличием соответствующей нормативно-правовой базы, чтобы нововведения не застали врасплох инвесторов, особенно розничных. Можно оценить скорость, с которой происходит внедрение MiFID II (2-я директива Евросоюза «О рынках финансовых инструментов». — Ред.): в 2008-2009 годах произошла встреча Большой двадцатки, посвященная внебиржевым инструментам, и только в 2018 году директива вступила в силу. Почти 10 лет понадобилось для внедрения MiFID II, так что, можно сказать, наши надзорные органы не способны быстро реагировать, по крайней мере в их текущем формате. В целом, по моему мнению, использование технологий может помочь им работать более эффективно, однако в настоящее время их позиция такова: то, что не поддается контролю, должно быть запрещено, и это наверняка не лучший выход.

— Как вы оцениваете работу надзорных органов на финансовых рынках России и западных стран? Каковы преимущества и недостатки тех и других?

— Думаю, что Россия в этом плане не отличается от других стран... Я имею в виду, что ЕС благодаря внедрению MiFID II воспринимают, возможно, как рынок с максимальным уровнем регулирования. Северная Америка взяла курс на дерегулирование в области закона Додда — Франка и правила Волкера. Думаю, что ситуация в России аналогична ситуации в Гонконге, Сингапуре, на Ближнем Востоке и в Дубае, в странах с регулируемыми рынками, где стараются соблюсти стандарты контроля, принятые в мире. Многие организации состоят в МОКЦБ (Международной организации комиссий по ценным бумагам — Ред.) и стремятся к единообразию регулятивных норм — произвольные решения никому не нужны. Однако также есть понимание, что некоторые рынки отстают по сложности и зрелости от европейских, поэтому необходимо выбрать степень ориентирования на директиву MiFID II, должна ли подобная схема внедряться полностью или частично. Нужно изучать, что лучше всего показало себя на практике, как защитить инвесторов, что говорят исследования, например. Думаю, что надзорные органы в России не отличаются от таковых в мире, за пределами Европы. Сейчас в России решают, какие части MiFID II подходят для российского рынка и организаций.

— Как в целом вы оцениваете развитие банковского сектора в России?

Сравнивая российскую банковскую систему с западной, не могу сказать, что она в чем-то отстает

— Я считаю, что российская банковская система хорошо развита, судя по таким организациям, как Сбербанк, ВТБ. Оценивая подход к некоторым рынкам, могу сказать, что они не уступают западным банкам. По моему мнению, развитие банковской системы в России не отстает от других стран, я не считаю, что российские банки в чем-то уступают западным. Большинство крупных российских банков работает в западных странах, их уровень развития, внедрения и соблюдения директив, подобных MiFID II, не уступает западным организациям, хотя, будучи российской компанией, они не брали на себя полных обязательств, и эти требования были приняты с европейской точки зрения, в европейских подразделениях. Сравнивая российскую банковскую систему с западной, не могу сказать, что она в чем-то отстает.

— Следует ли российским банкам и финансовым компаниям изменить внутренние правила обработки данных в соответствии с новым Общим регламентом о защите данных (GDPR)?

— Думаю, да. Конечно, общаясь с подразделениями российских организаций на Мальте, Кипре, я понял, что они обеспокоены необходимостью соответствия GDPR. В основном дело в том, что GDPR допускает штрафные санкции на уровне группы компаний. Например, когда проблемы возникают у подразделения на Мальте, штрафы могут внезапно коснуться и головного офиса группы. Я думаю, что мы сталкиваемся с глобальной стандартизацией правил, такие организации, как МОКЦБ, задают стандарты в области регулирования, требуют если не полного внедрения GDPR или MiFID II, то хотя бы частичного. Стоит также отметить, что иногда система внедряется автоматически по всей сети. В случае с MiFID II мы видели, как организации вводят единые стандарты без учета особенностей конкретных стран, независимо от того, требуется это в конкретной стране или нет, — такой подход просто дешевле. Если мы говорим о внедрении процедур, связанных с правом удаления информации из результатов поиска в Интернете, конфиденциальностью данных, возможностью перемещения данных между организациями, то я не удивлюсь, если эти процедуры будут распространяться автоматически на все подразделения организации. Я считаю, что на соответствие новым требованиям будет влиять много факторов; российским банкам и финансовым компаниям стоит начать присматриваться к GDPR, поскольку в ближайшие года два — четыре с ним все равно придется иметь дело.

— Какие меры принимают крупнейшие банки для борьбы с финансовыми преступлениями? Какие из них максимально эффективны?

— Принимается множество мер, есть некоторые положения касательно проверки благонадежности клиента, предотвращения отмывания денег; думаю, что банки ежегодно принимают меры, особенно при работе с компаниями, оперирующими наличностью. Сейчас есть уже определенный уровень понимания того, кто управляет такими компаниями. Когда речь идет о видах бизнеса с большим оборотом наличности, всегда есть опасения относительно отмывания денег. Думаю, что организации принимают разные меры, используют такие продукты, как сервис KYC и WorldCheck, которые позволяют облегчить проверку партнеров и назначения трансакций. Банки прилагают усилия, направленные на борьбу с финансовыми преступлениями, будь то финансирование терроризма, отмывание денег или рыночные махинации, которые можно назвать торговыми нарушениями. Какие из мер наиболее эффективны? Думаю, если оценивать эффективность проверок благонадежности по всему миру, можно сказать, что упомянутые выше решения — KYC и WorldCheck — достаточно хорошо позволяют понять, что представляет собой организация, с которой вы имеете дело. Также считаю, что в этой области еще можно многое сделать. Ведь процент фиксирования финансовых преступлений по-прежнему остается очень низким. Крупные банки все чаще внедряют новые технологии, используют большие данные и графики для поиска аномалий. Так что многое уже сделано, но многое еще впереди.






Новости Новости Релизы