По финансовым показателям мы — не Сбербанк, то есть не можем похвастаться ROE за 20%, однако такая цель поставлена как нашим основным акционером Романом Авдеевым, так и нашими миноритарными акционерами — IFC и ЕБРР. Я думаю, что по итогам текущего года показателя 20+ мы вполне достигнем. В первом квартале был чуть выше 17%. Достаточно высокий уровень отдачи на активы.

В августе прошлого года случилось событие, которого ждали достаточно долго, — ЕБРР и IFC купили по 7,5%. Сделка заняла почти 2 года. Часть акций IFC передал в Фонд капитализации российских банков, мы были первой сделкой для этого фонда.

Что касается Романа Авдеева, то для себя, как он заявлял неоднократно публично, миссию по докапитализации банка он считает выполненной. Среди его дальнейших планов — IPO. Я для себя не считаю это фантастическим сценарием.

Мы не Польша, где есть множество пенсионных фондов, которые в гораздо большей степени вольготно себя чувствуют и могут инвестировать деньги в локальный бизнес, в локальную банковскую систему

«Тинькофф» — банк, который, как говорит пресса, крайне активен сейчас к IPO, позиционирует себя как IT-компания, и на текущий момент для него это, по сути, единственный шанс продаться с той ценой, которую он хочет. Для нас его сделка будет крайне позитивна, поскольку эту тему надо максимально использовать: да, конечно, IT-компания, но прежде всего?— это банк, и там «зашиты» банковские риски.

Многие говорят: а будет ли рынок IPO? Я об этом не думаю. Мы для себя видим горизонт — это 2014–2016 годы. Готовимся к 2014 году. Будет рынок — будем делать сделку. IFC и ЕБРР помогают нам с внутренней инфраструктурой и корпоративным управлением.

Прошлогодние сделки — достаточно большое подспорье, потому что часто одни и те же фонды инвестируют в бонды и в акции.

Даже если финальной сделки не будет, подготовка добавит банку стабильности, прочности.

Ключевым событием текущего года и конца прошлого года была докапитализация банка за счет привлечения рыночных денег в суборды, две сделки на локальном рынке — 3 млрд и 2 млрд рублей соответственно. Они были выпущены по старым правилам, к сожалению, и будут амортизироваться дополнительно на 10% по 395 положению ЦБ.

Теперь о сделке, которая стала первой для российских банков по Базелю III: сложности, с которыми мы столкнулись в процессе подготовки. Сделка была достаточно спонтанной. Решение «родилось» в феврале этого года, после того как стало понятно, что будет из себя представлять 395-п, какие там будут тонкости с точки зрения ставки. Поскольку максимальная ставка там чуть больше 6%, нам пришлось получать отдельное разрешение на более высокую ставку (только Сбер мог разместиться ниже 6%, что он и сделал после нас).

Сумма сделки составила 500 млн долларов при общем объеме подписки порядка 860 млн. На фоне сделки, которую мы закрыли в январе текущего года, это был старший бонд, где такой же объем сделки финальный, но подписка была в пять раз больше. Это явно показывает отношение инвесторов к новому инструменту.

Я думаю, что — год-два и все поймут, что это новая реальность и другой уже не будет. Дело привычки.

К сожалению, тенденция, которую мы видим в последние полгода: инвесторы к нам безразличны

Сбербанк бросил много копий в нашу сторону, что мы им испортили рынок, мы зря пошли первыми. Мы им даже помогли, детально разжевывали большинство пунктов 395-п. Про сберовскую сделку могу сказать следующее: миллиард у них был при заявленных двух, 1,6 — общий спрос, структура спроса, с точки зрения превышения на финальную сделку, ровно такая же, как и у нас.

Основные риски, которые видели инвесторы: те триггеры, которые зашиты. Триггер в 2%, который является точкой невозврата, после которого списываются инвестиции, никого не смущал, потому что понятно, что 2% — это банк-зомби.

Еще один триггер — так называемое «предотвращение банкротства банка», которое может быть введено со стороны ЦБ в сотрудничестве с АСВ. Именно это явилось ключевой причиной, почему большинство инвесторов достаточно холодно отнеслись к бумаге.

К сожалению, в текущем законе, который до конца 2014 года у нас действует, любая муха пролетела — могут уже что-то начать делать. Никакие увещевания о том, что почти все банки, которые под этот закон попали в 2008 году и были санированы, страдали из-за потери ликвидности, а не из-за потери капитала, не помогли.

Были и западные инвесторы. Но могу сказать, что, например, из Лондона было около 4% всего лишь инвесторов в старшем бонде, в то время как в январе было около 23%. Из США также порядка 4% против 25%. Порядка 40% инвесторов — из России, поскольку риск в 2% никого не смущал. Российский инвестор гораздо лучше понимает, что ни Центробанк, ни АСВ — это не крокодилы, а абсолютно адекватные люди, которые без явных причин ничего делать не будут.

Помогла Швейцария — те самые российские инвесторы, которые прячутся за какими-то швейцарскими банками, а также Австрия, потому что Райффайзен, — точнее RBI, наш партнер, принимал участие в сделке как один из организаторов.

На фоне прочих сделок из Азии был достаточно большой интерес — там на риски менее 8% смотрят сквозь пальцы.

С точки зрения российской банковской системы, где внутренний источник капитала достаточно органичен, единственный путь?— это международные рынки капитала. Мы не Польша, где есть множество пенсионных фондов, которые в гораздо большей степени вольготно себя чувствуют и могут инвестировать деньги в локальный бизнес, в локальную банковскую систему.

К сожалению, тенденция, которую мы видим в последние полгода: инвесторы к нам безразличны. В последние 3–4 месяца был фантастический рост SNP 500 и прочее, и прочее, а наши все показатели находились в чуть более низком росте.

Однако с точки зрения горизонта, я думаю, что это должно переломиться где-то примерно в течение 6–9 месяцев, потому что все же не может быть настолько перепродан российский рынок. Сейчас он перепродан — это объективная реальность. Цены на нефть растут, рубль падает. Такого не было очень давно— я думаю, вы с этим согласитесь.

По материалам выступления на IV ежегодной конференции «Капитализация банков - 2013», 9 июля 2013 года