Руслан Ибрагимов, вице-президент по корпоративным и правовым вопросам, член правления МТС,
Яна Шишкина, главный редактор «Б.О»
и Эльман Мехтиев, исполнительный вице-президент АРБ

Эльман Мехтиев: Добрый вечер, Руслан! Спасибо, что нашли возможность встретиться с нами, и так как мы встречаемся у вас в офисе, прошу извинить, что не могу предложить вам чай или кофе… Позвольте сразу же перейти к беседе. В последнее время много разговоров о том, что банкинг нужен, а сами банки не нужны, и о том, что финтех-компании, операторы мобильной связи, Google, Android и прочие заменят банки. Учитывает ли МТС происходящее?

Руслан Ибрагимов: Добрый вечер, Эльман! Да, мы учитываем финансовые сервисы при реализации нашей стратегии.

Эльман Мехтиев: Именно это я и имел в виду. При обсуждении стратегии корпорации как вы определяете для себя границы и насколько далеко корпорации следует идти в финансовых сервисах? Говоря иначе, где граница вашей экспансии в то, что мы считаем банковским миром?

Руслан Ибрагимов: Несколько лет назад, когда обсуждался законопроект о Национальной платежной системе, мы только подступались к финансовым услугам и только что запустили собственный сервис мобильной коммерции в условиях еще, по сути, неурегулированных правовых вопросов. Я помню, как на питерском банковском форуме в 2011 году мы обсуждали эту проблему с представителями банков, платежных систем. Тогда у меня сложилось впечатление, что банки не совсем внимательно отнеслись к нашему предложению развивать мелкие операции, так называемые микроплатежи, которыми на тот момент уже занимались платежные системы. В то время еще не все банки, может быть, достигли нынешнего уровня технологизации, и большая часть работы выполняли операционисты. Потом я понял, почему они так вяло отреагировали на наши инициативы — мелкие операции банкам не очень выгодны с точки зрения себестоимости этих услуг.

Эльман Мехтиев: Они очень невыгодны, если их осуществлять в отделениях.

Руслан Ибрагимов: А для нас такие операции — в порядке вещей, потому что у крупных сотовых операторов клиентская база гораздо больше, чем в большинстве банков. Кроме того, у наших абонентов всегда под рукой телефон, с которого можно осуществлять платежи. Поэтому мы хотели попытаться организовать для абонентов удобные платежные сервисы на мелкие суммы с помощью нескольких нажатий кнопок. Для этого и прорабатывался Закон «О национальной платежной системе», который урегулировал все моменты оказания финансовых услуг именно операторами связи. Я считаю это отправной точкой — Закон ввел понятие электронных денежных средств, а операторы связи получили своего рода статус технологического посредника между абонентом и банком для проведения платежей. Принятие этого Закона я считаю интересным примером, когда законодатель узаконил отношения, которые на тот момент уже сложились на рынке. Ведь до этого легальность платежей с лицевого счета абонента подтверждалась только официальными разъяснениями Центрального банка.

Эльман Мехтиев: Как вы оцениваете роль регулятора в принятии Закона?

Руслан Ибрагимов: Тогда, пять лет назад, на банковском форуме в Санкт-Петербурге нам удалось донести свое понимание до участников, в том числе до руководства Центрального банка, которое там присутствовало. Их позиция по этому законопроекту имела огромное значение для его принятия.

Эльман Мехтиев: И вы сполна воспользовались возможностями, которые открылись…

Руслан Ибрагимов: Да, дальше последовали логичные шаги, мы целенаправленно пошли вглубь и вширь, развивали собственные финансовые услуги. Скоро мы поняли, что при расширении спектра платежных сервисов, которые есть сегодня и появятся завтра, самостоятельно их совершенствовать трудно. Дело не только в регуляторных ограничениях, когда оператором электронных денежных средств может являться только кредитная организация. Мы поняли, что без тесной интеграции с банком мы не сможем работать с банковскими картами, продавать в кредит телефоны в нашей рознице, предлагать другие банковские продукты. Поэтому мы начали искать партнеров. Сначала вели переговоры с банками, потом логично переключились на сестринский МТС-банк, который тогда назывался МБРР. Собственно говоря, ребрендинг произошел в результате реализации нашей стратегии выхода на финансовый рынок. За счет синергии оператора и банка у нас появлялись большие возможности на стыке телеком-рынков с финансовыми.

Эльман Мехтиев: Помню, потому что и меня приглашали участвовать в этой дискуссии, и мы общались по этому проекту.

Руслан Ибрагимов: Тогда дискуссий было много. В результате мы все-таки остановились на вхождении в капитал МТС-банка, его ребрендинге, потому что абонент должен ассоциировать банковские услуги с услугами МТС. Произошли достаточно серьезные изменения.

Эльман Мехтиев: К чему вы теперь пришли с МТС-банком? Что вам это дало?

Руслан Ибрагимов, вице-президент по корпоративным и правовым вопросам, член правления МТС

Руслан Ибрагимов: Было сделано много, и наличие МТС-банка нам здорово помогало. Мы первыми среди операторов вышли на рынок банковских карт под собственным брендом, первыми разрабатывали разнообразные NFC-сервисы. Мы открываем интегрированные салоны МТС, где кроме классического сотового ретейла клиент может получить полноценное банковское обслуживание. Банк модернизировал свою IT-платформу. К нашим операторским финсервисам Банк теперь подключен как расчетный центр. В этом году мы должны реализовать основные внутренние синергии — МТС-банк должен стать нашим расчетным банком, эквайером, эмитентом карт. Среди наших абонентов все большее распространение получают платежные и банковские сервисы — к концу прошлого года около 15% нашей абонентской базы, то есть более 11,5 млн (по всей России у нас 77 млн), ими уже воспользовались; к концу следующего года этот показатель мы удвоим. Обороты по этим операциям в 2015 году достигли 184 млрд рублей (в 2014 году было 127 млрд рублей).

Эльман Мехтиев: Много вы зарабатываете на этом?

Руслан Ибрагимов: Насколько я знаю, мы выходим в зону прибыльности. Но на данном этапе главное не в этом. Главное, как говорят наши маркетологи, лояльность абонентов. Чтобы они оставались с нами как можно дольше и все больше пользовались разнообразными услугами, не только услугами связи.

Эльман Мехтиев: Как я понимаю, развивая финансовые услуги, вы начинаете раскладывать риски по разным корзинам?

Руслан Ибрагимов:Совершенно верно. Наши прямые услуги связи начинают стагнировать. Так происходит во всем мире. Мы насытили телеком-рынок. Очевидно, что голос начинает давать меньше дохода. Передача данных, на которой в последние годы зарабатывали операторы, тоже подходит к насыщению. Дальше что? Мы же не можем сидеть сложа руки в этой ситуации. Поэтому мы постепенно диверсифицируем свой профильный бизнес и идем в другие отрасли. Сегодня МТС — это не только связь и Интернет. Кроме банковских услуг и финсервисов это кабельное и спутниковое телевидение, облачные сервисы, электронный документооборот, системная интеграция и многое другое… Тут есть своя жесткая логика. Если ты сегодня не начнешь осваивать прежде несвойственные тебе ниши, завтра будет поздно. Поэтому мы сейчас все теснее взаимодействуем с банковской системой.

Эльман Мехтиев: Я перефразирую вопрос, потому что вы фактически сразу не просто дали ответ, а логически довели его до завершения, рассказав о том, как это реализовано в вашей корпорации, включая МТС-банк. Мой вопрос был, возможно, более философский: операторы связи — это всего лишь инфраструктура для финансовых услуг или не просто инфраструктура, а возможность идти дальше? Вы фактически сказали, что решили для себя этот вопрос с учетом регуляторной ситуации. Да, вы — телеком, но зарабатываете вы на этой инфраструктуре, предлагая финансовые услуги.

Руслан Ибрагимов: Верно. И мы намерены идти дальше. Пока, конечно, мы больше выступаем как инфраструктура, и наш союз с Банком есть следствие той ситуации, что мы не можем перешагнуть через регуляторные требования и стать сами по себе банком. Собственно, это и не нужно. Главное, что у нас есть Банк, с которым мы самым тесным образом работаем. Так мы ускоряем разработку услуг и продуктов, экономим операционные расходы. Но мы претендуем на большее. Если, например, говорить о больших массивах данных (а у нас есть широкие возможности их собирать и анализировать), ментально и технически мы идем к тому, чтобы стать более самостоятельным игроком при условии, если будут созданы новые возможности в законодательстве для развития инноваций в финансовой сфере.

Эльман Мехтиев: Новые возможности для кого?Для оператора связи или банка, который работает вместе с оператором связи?

Руслан Ибрагимов: И для тех, и для других. Я хотел подчеркнуть, когда начинал издалека, что банки тоже прошли достаточно серьезную эволюцию, и, как мне кажется, идет встречное движение. Банки сами стали интересоваться этой темой. Они нуждаются в смежных услугах, в той же идентификации клиентов, оценке рисков, в «мобильном» доступе к клиентам. Потому что, опять же, если у кого-то клиентская база больше, то банку для работы интересен владелец такой базы данных. Мы накопили эту базу, знания о наших абонентах. Кроме того, есть, например, вопрос, связанный с коллекторами, которые обслуживают банки, и вокруг них много шума и скандалов. Сегодня идет упорядочение коллекторской деятельности. Во многом это вызвано тем, что коллекторы порой тревожат людей, у которых нет никаких долгов. А у нас, например, есть данные по переходам абонента от одного оператора к другому, есть информация о блокировках того или иного номера, о том, как много абонент тратит на связь и как исправно за нее платит. Банкам, скорее всего, такая информация тоже интересна. Технически наше взаимодействие уже возможно, то есть при наличии у банков интереса мы в будущем могли бы предоставлять им эту информацию. Разумеется, с соблюдением требований закона.

Эльман Мехтиев: Несколько лет подряд банки пытались использовать данные мобильной связи, и оказалось, что операторы не готовы предоставлять эти данные. Более того, когда я представителю одного оператора из большой тройки задал в лоб вопрос, почему бы вам не передавать это в БКИ или не создать свое бюро кредитных историй (де-факто это же кредитная история), мне ответили: «Это не наш бизнес, и мы не хотим на это сейчас тратить силы». Но если вы говорите о финансовых услугах, может быть, гораздо более ценно создавать инфраструктуру для финансовых услуг, а не сами финансовые услуги? Тут у вас меньше конкурентов…

Руслан Ибрагимов: Это вопрос кейса. Где-то, возможно, и не нужно создавать эту инфраструктуру (либо это дорого, либо она уже готова), а где-то, может быть, и следовало бы.

Эльман Мехтиев: Это к разговору о BigDatа, о тех неструктурированных данных, которые у вас есть и которых нет у банков…

Руслан Ибрагимов: У банков нет таких данных, какие есть у нас, но это не означает, что мы сейчас готовы всю эту массу структурировать и раздавать, потому что существуют регуляторные ограничения.

Эльман Мехтиев: А что нужно в регуляторике поменять, если это будет интересно банкам?

Руслан Ибрагимов, вице-президент по корпоративным и правовым вопросам, член правления МТС

Руслан Ибрагимов: Я думаю, что нам нужно, во-первых, конкретизировать требования к хранению и обработке персональных данных, а, во-вторых, законодательно упростить процедуру получения согласия самих субъектов персональных данных. Я не говорю сейчас о тайне связи. С моей точки зрения, тема персональных данных на сегодня несколько «перестрахована», потому что, если сейчас зайти в Интернет, то там уже сами субъекты персональных данных раскрыли их широкой публике и не очень озабочены их сохранностью. Наше население к своим персональным данным не относится столь щепетильно, как относится к этому наш закон. Мне кажется, что закон перестает в полной мере отражать сложившиеся общественные правоотношения, поэтому есть предпосылки для того, чтобы законодательство о персональных данных смягчить. Если это будет сделано, возникнут условия для более глубокой работы с персональными данными.

Эльман Мехтиев: Первого мая президент подписал Закон (№ 134-ФЗ «О внесении изменений в статью 102 части первой Налогового кодекса Российской Федерации» — прим. «Б.О»), по которому человек сам может снять гриф налоговой тайны со своих налоговых данных. Если человек согласен предоставить свои данные из ПФР или из ФНС, мы для этого создаем инфраструктуру, технологии и прочее, чтобы он этот запрос им послал, подписал, пусть даже усиленной квалифицированной подписью, после чего ответ на запрос поступает к нам. Технологически или, скажем так, юридически ничто не мешает получить согласие пусть не 77 млн абонентов, а, как вы говорите, 11,5 млн — тех, кто пользуется услугой. Пусть это будет даже два миллиона человек в год. За три-четыре года вы соберете огромную базу данных на людей, которые готовы предоставлять свою информацию по запросу.Это не будет основным кредитным скорингом, но, например, для огромного количества молодых людей поколения Y это фактически единственная история, которая у них есть.

Руслан Ибрагимов: Если у них эта история уже сложилась в силу возраста.

Эльман Мехтиев: Пусть не кредитная история, но платежная история, которая имеет некую предсказательную силу для нас, банкиров. И вы можете этим торговать.

Руслан Ибрагимов: Мы не можем торговать. У нас до сих пор есть требование, что независимо от того, дал ли наш абонент кому-то еще согласие, он должен дать свое согласие именно нам лично.

Эльман Мехтиев: Так банки то же самое делают: просят согласие, которое отдается в ПФР или ФНС.

Руслан Ибрагимов: Здесь есть одна техническая проблема. Дело в том, что огромное количество людей уже являются абонентами связи, практически все население страны охвачено услугами связи. Это означает, что договоры мы с ними заключали раньше, когда в принципе не было всех этих вопросов и не было необходимости брать согласие на обработку персональных данных. Это в последние годы мы получаем такие согласия при заключении договора об оказании услуг. А что делать с нашими давними абонентами, которые просто не захотят прийти и дать согласие? Не найдут время, не сочтут нужным и т.д. Как их зазвать?

Эльман Мехтиев: Это, кстати, вопрос к вам.

Руслан Ибрагимов: Это технический вопрос.

Эльман Мехтиев: Нет, это не технический вопрос, это вопрос к вам как к юристам — нужна ли бумажная подпись или достаточно согласия, выраженного действием.

Руслан Ибрагимов: Если этот вопрос к нам, юристам, то подпись нужна для того, чтобы мы договорились с абонентом о жизни в будущем. Например, электронная подпись позволит клиенту вообще никуда не ходить. Но по закону все равно ему как минимум один раз придется прийти в салон для оформления электронной подписи. Это уже регуляторика.

Эльман Мехтиев: Я понимаю. Но почему нам нужна бумага? Потому что только так можно идентифицировать человека?

Руслан Ибрагимов: В основной массе — да.Но, кстати, даже этого недостаточно. Мы знаем примеры, когда по поддельным паспортам люди покупают сим-карты. У нас, так же как у банков, нет 100-процентной уверенности в том, что мы клиента правильно идентифицируем.

Эльман Мехтиев: Тогда нужно как-то менять в этой части идентификацию?

Руслан Ибрагимов: Менять тут нечего, потому что нет особых требований к процедуре идентификации — существуют общие требования. Здесь есть некая лакуна, и я бы использовал термин не «менять», а «расшифровать» или «дополнить чем-то». Мы, например, сейчас работаем над проектомаппаратов по продаже сим-карт.

Руслан Ибрагимов, вице-президент по корпоративным и правовым вопросам, член правления МТС

Эльман Мехтиев: Аналог банкомата, который выдает сим-карты?

Руслан Ибрагимов: Да. В этом проекте мы тоже продумываем процедуру идентификации абонента, а также то, как абоненты будут акцептовать договор об услугах связи. Мы понимаем, что для успеха этого решения на массовом рынке желательно все максимально упростить, чтобы было меньше манипуляций, чтобы заключение договора было максимально удобным.

Эльман Мехтиев: Тогда следующий вопрос по идентификации. Если следовать вашей логике, то идентификация должна быть разной для разных целей. Но отсюда тот самый знаменитый вопрос: нужно ли ее упрощать до такой степени, когда нет возможности унифицировать?

Руслан Ибрагимов: Нет, мне не кажется, что идентификация нужна разная для разных целей. Либо идентификация есть, либо ее нет. Вопрос в формах этой идентификации. Если мы можем дистанционно с помощью оборудования идентифицировать так же, как при личной встрече в салоне, то это иная, техническая, идентификация. Но идентификация остается как таковая. Мне кажется, банкам нужно то же самое — идентификация либо в очной форме, либо в дистанционной. Положим, у кого-то система идентификации будет более простой и при этом менее уязвимой — вот его систему, его данные можно будет тогда использовать и другим участникам рынка, включая банки. Доверие к этой идентификации должно быть и у регулятора, и у банка. Это зависит от того, кто выстроит эту систему — операторы или банки. Пока стопроцентной гарантии ни мы, ни вы — банки, не можем дать.

Эльман Мехтиев: Да, периметра доверия не существует.

Руслан Ибрагимов: Задача, с моей точки зрения, состоит в том, как сделать эти базы данных полностью валидными, то есть как выстроить систему идентификации. Тогда ее можно будет использовать для иных целей, в том числе в банковской сфере, потому что к ней будет доверие. Таким образом, мы подходим к вопросу, позволит ли нам законодательство сделать это. При определенных условиях, а именно при наличии согласия абонента на использование в некоторых случаях его персональных данных, это можно сделать уже сейчас. Остается вопрос доверия к этим данным.

Эльман Мехтиев: Тогда это не столько вопрос доверия к данным, сколько вопрос возможности перепроверять эти данные, с которыми клиент пришел «удаленно», допустим, в государственных базах.

Руслан Ибрагимов: Да. Но в отличие от банков у операторов пока нет доступа к этим базам. Мы считаем, что это не совсем правильно, потому что, собственно говоря, чем мы хуже? Если бы мы сейчас получили доступ, а я пока не вижу причин для обратного, это усилило бы нашу систему идентификации. По сути, вот вам и готовый продукт.

Эльман Мехтиев: Вы же сами говорили, что у вас есть МТС-банк. Если я не ошибаюсь, у него есть генеральная лицензия.

Руслан Ибрагимов: Да.

Эльман Мехтиев: Если сейчас заработает проект Центрального банка об идентификации через банки с генлицензиями для МФО, его можно расширить, и вы, в отличие от других операторов, окажетесь в выигрыше. У вас во многих салонах МТС оказываются услуги МТС-банка, который имеет доступ к базам. Тогда что делать тем банкам, которые не являются «сестрами» или «братьями» операторов? И, наоборот, что делать тем операторам, у которых нет «родственников» среди банков? Остается только тот вариант, о котором вы говорили, — изменять законодательство?

Руслан Ибрагимов: Но у банков есть БКИ…

Эльман Мехтиев: Платежной истории по мобильной связи там нет, так как никто из операторов не готов отдавать информацию «на сторону». Это взаимное недоверие, которое всегда можно преодолеть через независимого оператора.

Руслан Ибрагимов: Я могу сказать, что та идея, о которой вы говорите, — рабочая. Я даже уверен, что она в какой-то степени уже реализуется, и мы уже близки к тому, чтобы предоставлять информацию. Если есть интерес на рынке, то, наверное, это должно вылиться в какие-то договоры и в первую практику.

Эльман Мехтиев: По проектам и по технике... Я привык, что банк обо мне заботится. Но когда год назад у меня неожиданно «умер» телефон, я его поменял, и банк говорит: «Мы вам не пропустим транзакцию — вы попытались войти в мобильный банк с незарегистрированной сим-карты».

Руслан Ибрагимов: Сим-карта связана с банковской картой?

Эльман Мехтиев, исполнительный вице-президент АРБ

Эльман Мехтиев: Не с картой, со счетом. Если точнее, не со счетом, а со входом в мобильный банк. И я доволен. Потом, когда я начал заниматься этой проблематикой, я вдруг понял, что, оказывается, банки эти данные получают не от оператора. Потому что операторы не имеют права передавать информацию о статусе абонента.

Руслан Ибрагимов: Значит, система не воспринимает новую сим-карту.

Эльман Мехтиев: Я бы сказал по-другому. У них откуда-то есть информация о том, что у меня другая сим-карта, хотя номер тот же. Они говорят: «Стоп, мы должны сделать антифрод, позвонить человеку». Они мне набирают, и я говорю: «Да, вы правы, я поменял телефон и симку». Мне в ответ: «Все, вопросов нет». Они регистрируют, и вопросы не возникают. Потом выяснилось, что информация-то у них не от операторов, а от агрегаторов, которые занимаются, в том числе, и sms-рассылками.

Руслан Ибрагимов: Тогда в данном случае верно. Но, по сути, агрегаторы являются посредникам между операторами и банками.

Эльман Мехтиев: Да. Но это же неправильно, если оператор сам не может давать данные и использует агрегатора… Мне кажется, что это одна из, как вы говорите, лакун. Банкам было бы проще работать напрямую. Именно такими кейсами мы можем «съесть слона по кусочкам». Целиком мы его с вами не съедим. Вы говорите то же самое. Давайте быть реалистами. Но если мы сможем определить болевые точки, которые не позволяют банкам и операторам работать не через вторые, третьи, пятые лица, то мы очень многие вопросы снимем, в том числе и по предотвращению мошенничества в мобильных финансах. Мы сможем снять в том числе вопросы по поводу идентификации: почему операторы не могут пользоваться государственными базами? А в случае с агрегаторами нет ничего плохого в том, чтобы покупать у них трафик для sms по меньшей цене. Они покупают оптом, продают в розницу дороже, нет проблем. Но почему они продают то, чего не может продать оператор?

Руслан Ибрагимов: Поскольку вы затронули тему рассылок, попытаюсь объяснить ситуацию с нашей стороны. Бизнес-модели у агрегаторов и у нас разные, и вывод клиентов на прямые договоры не всегда интересен клиентам, потому что те, у кого маленький трафик, на скидки не попадают. Они раньше сдавали трафик агрегатору, он со всех собирал, и уже с общим трафиком выходила скидка. Поэтому, когда мы боролись со спамом, другого пути не нашлось, как поменять законодательство, где сказано, что нужен договор с заказчиком рассылок, нужно иметь согласие абонента на получение рассылок, нужно отключать рассыльщика, если такого согласия нет, за этим нужно тоже следить и т.д. Это было непросто, но постепенно sms-спам сошел на нет.

Эльман Мехтиев: Это как раз те самые кейсы, и, если возникает такая ситуация, то нужно следовать той же логике. Или наоборот, когда реальный производитель услуги не может ее предоставить, возникают предложения типа «давайте создадим государственного суперагрегатора», и все будут у этой супербазы спрашивать «абонент — это еще абонент или уже не абонент?». Не люблю такие монополистические штуки, особенно под соусом борьбы за чьи-то права.

Руслан Ибрагимов: Согласен, что третьи лица между абонентами или клиентами и оператором могут быть, но делать их услуги тотальными и тем более монополизировать их не следует. На это можно сказать так: если вы (а это может быть реализовано только через регуляторику) готовы менять законы, то давайте дадим возможность оператору самому заниматься этим легально. Я думаю, что эти предложения актуализируют для нас именно такую постановку вопроса, потому что у нас ментальность уже рыночная и мы высококонкурентная рыночная отрасль. Поэтому мы и мыслим в таких категориях. Для нас любая монополизация чего-то уже на ментальном уровне — плохая идея.

Эльман Мехтиев: Когда продвигают эту идею, очень часто говорят о том, что это никакая не монополизация, а борьба за то, чтобы коллекторы не звонили.

Руслан Ибрагимов: Я помню ситуацию 2007 года, когда банки, образно говоря, объявили войну платежным терминалам, которые собирали для нас абонентскую плату, как и банки. Тогда мы выступили за сохранение этих систем именно из-за того, что не хотели монополизации банками услуг сбора платежей. Неважно, под каким соусом, потому что любая монополизация сразу приведет к росту цены. А мы ее включаем в свою стоимость, и наши услуги начинают хуже продаваться, мы попадаем в зависимость от другого рынка, который будет определять наше ценообразование. Тогда мы вступили в этот спор, а потом появился Закон о платежных агентах (Федеральный закон от 03.06.2009 № 103-ФЗ в ред. от 05.05.2014 «О деятельности по приему платежей физических лиц, осуществляемой платежными агентами» — прим. «Б.О»).

Эльман Мехтиев: Который, к сожалению, не работал до последнего времени, а когда заработал, комиссия всех этих платежных систем стала ненулевой.

Руслан Ибрагимов: Да, ненулевой. Более того, потом они начали хулиганить. Я уже сам в аэропортах видел комиссию 10%, 12%. И тогда мы им сказали: «Коллеги, мы не для того тогда вам помогли, чтобы вы теперь злоупотребляли этим». Но это не означало, что мы кого-то любим, а кого-то нет. Мы всегда стараемся не допускать монополизации. Эта история о создании неких баз для проверки должников — из той же серии. Почему мы должны передавать данные своих абонентов в какие-то реестры? Это те же персональные данные, которые и так сейчас ограничены в обороте. Так разрешите и нам, и мы будем без всякого реестра передавать данные тем же коллекторам и тем же банкам. Ведь банки сейчас, выдавая кредиты, всегда получают согласие клиента на обработку его персональных данных третьим лицом для исполнения кредитного договора.

Эльман Мехтиев: Элементарно в БКИ сделать запрос, мы обязаны это запросить.

Руслан Ибрагимов: Дальше, когда банки по цессии передают эти долги коллекторам, они вместе с предметом взыскания получают данные о субъекте, с которого надо взыскивать. Собственно, это те же персональные данные. Вместе с ними коллекторы получают право запрашивать или уточнять эти данные, которые можно квалифицировать как сведения об абоненте. В том числе и у операторов связи по поводу блокировок или смены сим-карт, чтобы избегать тех проблем, когда коллекторы звонят ночью совершенно непричастному человеку, что вполне справедливо вызывает его гнев. Поэтому здесь, конечно, все можно упорядочить. Все-таки юриспруденция — это точная наука, хотя многие думают иначе. Я считаю, что она точная наука, поэтому стараюсь сходу не давать формулировки. Здесь, конечно, надо перепроверить все моменты, но я думаю, что, может быть, и закон не придется менять. Надо сопоставить всю цепочку: получение согласия перед банком, передача прав и обязанностей третьему лицу, потом обращение к нашей базе данных уже с идентификацией. Банк, конечно, может к нам обращаться как лицо, которое уже получило согласие.

Эльман Мехтиев: Мне кажется, когда вы говорите, что нужно ослабить законодательно, вы не имеете в виду ослабить в смысле открыть ворота...

Руслан Ибрагимов: Нет. Тотальное ослабление в отношении охраны персональных данных так же неприемлемо, как и в вопросах государственной тайны.

Эльман Мехтиев: Можно по-другому сказать — пусть это будет такая же дорогая и важная, как гостайна, вещь, но современные технологии позволяют все сложности при должном подходе перевести в удобство для клиента. Простой пример — когда человек на любой кассе в супермаркете может заплатить за мобильную связь, для него это «просто заплатить за мобильную связь». В действительности, если анализировать, то в этот момент происходит как минимум две транзакции: выпуск платежной карты и поручение на использование платежной карты. Эту сложность технологии он не только не видит, но и не чувствует. Может, в эту сторону нужно смотреть?

Руслан Ибрагимов: В эту сторону тоже надо смотреть. Это упрощение, я с этим сталкивался в других странах.

Эльман Мехтиев: Это не упрощение, в бэк-энде кроется сложная технология.

Руслан Ибрагимов: Нет, это упрощение для клиента.

Эльман Мехтиев: Для клиента — да.

Руслан Ибрагимов: Для него это хорошо.

Эльман Мехтиев: Может, сюда надо двигаться и добавлять модель угроз? Объем того, что делается в бек-энде, бэк-офисе, может быть больше или меньше, но для клиента это должно быть одинаково просто.

Руслан Ибрагимов: Мы сталкиваемся с такой коллизией, когда оператор ушел вперед, потому что он «на острие», а партнеры, которые могут быть в этом задействованы, — все еще старом формате. Видимо, нужно какое-то время, чтобы они подтянулись. Поэтому сейчас мы все-таки ближе к пониманию того, что нужно клиенту, что можем дать ему и партнерам….

Эльман Мехтиев: Вы самое главное сказали, и это мы постоянно видим и слышим: что операторы могут идти и идут гораздо дальше. Но если оператор не ведет диалог с теми же ретейлерами или с теми же банками, то он сужает пространство своих возможностей, и в лучшем случае оператор будет беседовать со своим «сестринским» банком о том, что у него будет. И это самое важное. Возвращаясь к теме идентификации, мы не сдвинем ее в мобильных финансах без операторов. А если операторы с нами, с банками, говорить не будут, мы останемся на разных берегах реки, а река будет течь все дальше и дальше. Спасибо за беседу!

Руслан Ибрагимов: Я согласен с вами, что во многих вещах операторы связи выступают как драйверы. Согласен с тем, что, может быть, есть недостаток в коммуникации. Мы решили в определенной степени свои проблемы, мы решили как операторы и как профессиональное сообщество. Но конечно же возникает вопрос не только о том, что надо говорить, но и о том, где говорить. Поэтому мы будем более активно работать, в том числе и через профессиональные ассоциации, в которых мы вместе состоим. Спасибо!