Модель исчерпала свои возможности. Мы дважды демонстрировали качество восстановительного роста: с 2000 по 2007 год и затем с 2009-го по 2012-й. В 2012-м мы восстановили докризисный объем.

Это модель, которая работает на росте спроса, на хороших, глобальных конъюнктурных условиях, когда внешний спрос трансформируется во внутренний. И драйверы экономического роста, как чистый экспорт и потребительские расходы, работают.

Это закончилось во второй половине 2012 года, и мы сразу столкнулись с очень серьезными проблемами, которые выразились статистически в резком замедлении инвестиций — они резко пошли вниз с третьего квартала прошлого года. Вышли в нулевые, практически, значения в первом квартале этого года и на отрицательные значения во втором, третьем.

Мы сейчас имеем минус 1,3%, отрицательный прирост инвестиционного капитала. Рост ВВП — 1,5% за восемь месяцев этого года. Рост промышленного прироста нулевой и исключительно за счет обрабатывающих отраслей. В отраслях обрабатывающих рост отрицательный. Единственное, что поддерживает рост — это потребительские расходы населения, а они мотивированы во многом ростом зарплат в бюджетном секторе, что является нагрузкой для бюджета, и ростом зарплат в секторе бизнеса, который приводит к росту издержек.

Советская статистика всегда оперировала сравнением с 1913 годом, как годом наивысшего экономического развития дореволюционной России. Теперь наша новая статистика, возможно, будет оперировать сравнением с 2013 годом, как годом самого низкого уровня экономического роста во всей современной истории.

Мы постарались сформировать контрциклический механизм затрат на тарифы естественных монополий

Одновременно спросовые ограничения, связанные с глобальным сокращением экономического роста, и особенно, с большим темпом сокращения роста мировой торговли. До кризиса нормальным было почти двукратное превышение темпов роста мировой торговли над темпами роста ВВП. И, соответственно, рост, который генерировался в наиболее быстрорастущих странах мира, легко трансформировался в спрос на товары других стран, в том числе — российского экспорта, и позволял России через чистый экспорт получать общий экономический рост.

Эта ситуация изменилась. Внутри страны механизм спроса, даже если он трансформируется во внутренний спрос, работает очень неэффективно. Из каждого рубля увеличения совокупного внутреннего спроса на рост физических объемов внутреннего производства товаров и услуг приходится только 20 копеек, 20%. Примерно 25–27% — это рост импорта и около 50% — это рост цен, это инфляция. Издержки растут, во многом — из-за естественных монополий.

Если использовать валютный эквивалент, то издержки по газоснабжению за шесть лет увеличились более чем в два раза, на 116%. Издержки в области электроснабжения — примерно на 76%. Быстро растет доля издержек на труд. У нас три года подряд растет доля труда в ВВП. Соответственно, снижается доля инвестиций, доля накоплений.

Это сочетание спросовых ограничений и роста издержек создало ситуацию, при которой финансовый результат деятельности предприятий, опять же с конца прошлого года резко сокращался, почти на четверть. Это бюджетные проблемы — прежде всего, субъектов Федерации, потому что налог на прибыль, формирует в основном их бюджеты. Но это, главным образом, снижение возможной конкурентоспособности отечественных предприятий, их возможности экспортировать или выигрывать конкуренцию импортозамещения. Это снижение возможности для самофинансирования инвестиционных проектов, что стало одним из факторов снижения инвестиционного спроса, о котором я уже сказал.

На стадии снижения стагнации механизм должен работать в противоположную сторону

Мы считаем, что при том уровне институтов, который есть сейчас (отдельная история — каким образом нам оптимизировать эту инфраструктуру и улучшить качество институтов), нормальным потенциальным уровнем роста для российской экономики было бы порядка 3%. И мы стремимся к этой цели в соответствии с нашим прогнозом, мы должны выйти на трехпроцентный рост ВВП в следующем году. Напомню, что сейчас — 1,5%, а по итогам года мы ожидаем примерно 1,8%.

При этом, как я уже сказал, мы не предполагаем серьезных улучшений конъюнктурных ситуаций, и этот механизм не будет работать на существенное улучшение ситуации с экономическим развитием. Мы предполагаем примерно те же условия в области реальных доходов населения и потребительского спроса — 4% роста. Но мы предполагаем существенное оживление инвестиционной активности как ответ бизнеса на улучшение условий его функционирования.

Прежде всего, через формования малозатратного механизма, снижение совокупных издержек общества. Через новую тарифную политику. Ту тарифную политику, которая была до сих пор, можно сказать, проциклической. Потому что ситуация как бы на стадии экономического подъема: издержки, в том числе издержки на тарифы естественных монополий, растут. Это нормальная ситуация. Это механизм распределения финансового результата по секторам экономики.

На стадии снижения стагнации механизм должен работать в противоположную сторону. То есть отрицательный эффект тоже должен распределяться по производственным циклам, по секторам экономики. Этого не происходит. Именно поэтому мы постарались сформировать контрциклический механизм затрат на тарифы естественных монополий, через применение формулы «инфляция минус», с применением поправочных коэффициентов.

То есть, если кривая экономического роста начинает отличаться от среднесрочной прогнозной кривой в меньшую сторону, то к издержкам должен применяться понижающий механизм.

Для промышленных потребителей в следующем 2014 году будет нулевая индексация. 2015–2016 годы — индексация по инфляции предыдущего года, то есть меньше чем на 5%. Это в разы меньше, чем было до сих пор. Прогноз был скорректирован в апреле текущего года. Издержки на тарифы для газоснабжения должны были повысить на 15%. Это исходная цифра и по другим секторам. По потреблению газоснабжения, энергетики и услуг железной дороги населения — формула «инфляция минус 30%, минус инфляции прошлого года». Это примитивная модель, но мы надеемся, что она будет работать, а мы постараемся сформировать более качественную модель долгосрочного тарифообразования — с пятилетним горизонтом. При этом мы решаем не только общую задачу — снижение тарифной нагрузки, но и задачу снижения перекрестного субсидирования. С января следующего года мы уходим от пресловутого механизма «последней мили». Мы будем стремиться к максимальному снижению издержек, через введение. Эти и другие механизмы, как мы надеемся, позволят серьезно повысить эффективность, причем в короткие сроки.

Важно, чтобы бизнес правильно распорядился этой экономией, чтобы инвестировали в разумные деловые проекты. Такие есть, и немало, с большой отдачей на капитал. При этом мы предполагаем, что инвестиционные программы естественных монополий будут выполнены примерно в тех же физических объемах, но с меньшей ценовой составляющей. Планы по сокращению, прежде всего, операционных издержек в том числе в области индексации, затрат на труд согласованы с РЖД, с «Газпромом». В области операционных расходов правительство также готово поддерживать эти усилия.

Мы уже начали работать с поставщиками товаров и услуг для инвестиционных программ и монополий. В частности, с производителем цемента мы договоримся о неповышении цен в обмен на неповышение тарифов по энергоснабжению. Рассчитываем на такого рода работу и с другими секторами.

Совокупный эффект для экономики от этих мер будет превышать 150 млрд рублей уже в 2014 году, и еще больше — по 2015–2016 годам. Понятно, что для того, чтобы средства, которые таким образом сберегаются, не составляли источник для вывоза капитала, для бизнеса должны быть созданы более комфортные условия. Мы работаем над дорожными картами национальной предпринимательской инициативы: девять уже работают, две приняты, две еще в работе.

Мы считаем, что издержки должны снижаться и для банковского сектора, потому что мы не разделяем идеи о том, что ставки для конечных заемщиков должны каким-то образом регулироваться.

Развитие малого предпринимательства — мощный демпфер для любых сокращений занятости, а мы предвидим эти сокращения в близкое время

Это рынок, но мы считаем, что банковскому сектору надо помочь в части снижения его издержек, через внедрение механизмов электронного документооборота, упрощения учета и отчетности. И, конечно, через снижение рисков посредством улучшения информационной среды, улучшения работы бюро кредитных историй, улучшения практики залогообразования и предоставления средств под залоговое обеспечение.

Малый и средний бизнес — мощный механизм развития товаров и услуг. Мы создаем федеральный гарантийный фонд, уже работают региональные гарантийные фонды. Федеральный гарантийный фонд будет капитализирован в сумме 30 млн рублей за два года. И это будет небанковская кредитная организация, которая сможет давать  гарантии. Мы рассчитываем на то, что средства Фонда национального благосостояния смогут фондировать через механизм ВЭБа — предоставление длинных инвестиционных кредитов для среднего бизнеса по цене не выше 10%, ставка не выше 10% на срок примерно семь лет в объемах от миллиарда рублей. Со следующего года начинает работать закон «О федеральной контрактной системе», по которому не меньше 15% закупок для государственных муниципальных услуг, а также для компаний с государственным участием и государственных институтов развития должно осуществляться в секторе малого и среднего бизнеса. Очень важно добиться выполнения этого закона, это огромные заказы, понятный денежный поток, который может послужить основой для качественных кредитных отношений этой сферы с банковскими организациями. Мы рассчитываем на то, что будет запущена программа секьюритизации этих кредитов. Соответствующий закон находится в Государственной Думе, и это поможет Центробанку финансировать кредиты, выданные малому и среднему бизнесу на комфортных для него условиях. И мы знаем, что крупные кредитные учреждения, такие как, прежде всего, Сбербанк, ВТБ, которые имеют фактически кредитные фабрики, работающие для розницы, для механизмов потребительского кредитования, смогут их переналадить на кредитование малого бизнеса и работы здесь с большими объемами без серьезного увеличения рисков.

Развитие малого предпринимательства — мощный демпфер для любых сокращений занятости, а мы предвидим эти сокращения в близкое время. Это запаздывающий индикатор, как правило, идет не одновременно со снижением темпов экономического роста, немного позже. И мы полагаем, что не нужно административными мерами сдерживать сокращение тех рабочих мест, которые не соответствуют современным рыночным требованиям, являются некачественными и несут высокие издержки, обременяют бизнес. Мы должны максимально их выводить из оборота, заменять их новыми рабочими местами.

Здесь могут возникнуть проблемы. Проблемы застойной незанятости и, прежде всего, в моногородах, которые очень зависят от одного или от двух видов производства. И здесь мы готовим программы, с одной стороны, переквалификации занятых, более мобильной рабочей силы, а с другой стороны — программы малого и среднего предпринимательства, создание новых стартапов в этой зоне, которая позволила бы эти излишки рабочей силы интегрировать в производственную деятельность.

Наверное, если бы с этой трибуны полгода назад кто-то сказал, что прогноз в 3% является оптимистическим, то это вызвало бы недоумение в зале. Сейчас такой прогноз расценивается как оптимистический. Мы считаем, что он реалистический. Мы не предполагаем, что будет серьезное улучшение условий для внешней торговли. Мы не предполагаем увеличение положительного сальдо текущего платежного баланса и, соответственно, положительный результат для предприятий. Мы считаем, что потребительский спрос будет не ниже, а даже немножко выше.

Выход роста темпов инвестиций в основной капитал прогнозируем на уровень примерно 4% в 2014 году, 5,5% — в 2015 году и более 6% — в 2016 году.

По материалам 5-го ежегодного инвестиционного форума «Россия зовет!», 1 октября 2013 года