КАКС прикажете

— Алексей Юрьевич, удалось ли Центробанку решить те задачи, которые стояли перед регулятором накануне 2010 года?

— Глобальные задачи, разумеется, остаются: регулятор в рамках своих полномочий должен обеспечивать устойчивость системы, защищать законные интересы кредиторов и вкладчиков банков, своевременно идентифицировать риски конкретных банков и системные риски и эффективно на них реагировать. Если вести речь о более конкретных вещах, то регулятор, как правило, ставит перед собой задачи на каждый год, но редко бывает полностью удовлетворен степенью их решения. Так что я не буду каяться за невыполнение планов и клясться в их перевыполнении в 2011 году. Думаю, что сделали, что могли. Наверное, могли сделать больше, но не всегда обстоятельства были за нас, не всегда мы были на высоте. В целом мне кажется, что в 2010 году мы неплохо продвинулись в правильном направлении. Но до цели нам еще шагать и шагать.

— Одним из самых громких событий на банковском рынке в 2010 году стало банкротство Межпромбанка. Считаете ли вы эту историю исключительной или характерной? Какие уроки регулятор извлек из нее?

— История с МПБ — характерна, но для исключительной группы банков. «Исключительной» эту группу делает то, что их бизнес-модель по сути исключает для них возможность ведения эффективной деятельности. Все такие банки имеют плохую наследственность и обречены — при следовании тем же курсом — на неминуемый и бесславный уход с рынка. Что касается уроков, то мы их, конечно, извлекли, причем еще до ситуации с МПБ. 
Первый урок состоит в том, что кризисы в рыночной экономике нет-нет, да случаются. До 2008 года в новейшей российской истории именно циклических экономических кризисов не было — и это серьезно повлияло на умонастроения промышленников, банкиров, регуляторов. Порог допустимого уровня рисков был сильно завышенным, а осторожность в поведении и консерватизм в оценках — существенно заниженными. Кризис подействовал отрезвляюще. Хотя, кажется, не на всех.
Второй и в действительности главный урок — значение своевременной идентификации и оценки банковских рисков. При этом определенные риски типичны для соответствующей бизнес-модели банка. Например, бизнес-модель банков типа МПБ можно представить аббревиатурой КАКС: кэптивность, агрессия, концентрация рисков, схемы. В связи со схемностью бизнеса таких банков всегда возникают проблемы идентификации и оценки рисков, преодолеть которую можно только реализуя содержательные подходы. В свою очередь, для реализации содержательных подходов необходимы высокая квалификация и известная смелость сотрудников надзора. Повышение уровня квалификации — в значительной степени наша задача.

До 2008 года порог допустимого уровня рисков в банках был сильно завышенным

Но одновременно требуется признание применимости в регулировании и надзоре содержательных подходов на законодательном уровне, поскольку это повышает защищенность сотрудников и определяет требования к характеру развития их квалификации. К сожалению, здесь ситуация не самая благоприятная, поскольку есть достаточно сильная оппозиция содержательным подходам, основанная на мнении, что их реализация по своей природе коррупциогенна и допускает чиновничий произвол. 

Примат содержания

— Вы считаете, что содержательный надзор все-таки может гарантировать отсутствие произвола?

— Здесь речь идет об установлении экономической истины, которую — в отличие от признания в соответствии с формальным следованием правилу — нельзя придумать, подкрасить, подделать. Пока содержательные подходы не в чести, можно прятать нежелание выяснять истинное положение дел за форму, за букву, за отчет. При признании приоритета содержательного подхода такая возможность исчезает: рано или поздно истина выходит на поверхность, и сотрудники, выдавшие форму за содержание или закрывшие глаза на содержание, должны будут нести ответственность. Разумеется, при реализации содержательных подходов должна быть выстроена система защиты от «торговли» мнимыми истинами. И основная защита — это как раз уже упомянутые мной квалификация и ответственность надзорного органа и его сотрудников.
Второй уровень защиты — коллегиальность оценок ситуации и определения решений. Третий уровень защиты — контроль над ситуацией со стороны центрального аппарата Банка России. Так, уже сейчас все значимые вопросы по банкам, имеющим общефедеральное либо региональное значение, рассматриваются в рамках так называемого второго контура надзора. В обсуждении участвует департамент банковского регулирования и надзора и другие заинтересованные подразделения центрального аппарата. 

Выбирать приходится между реальным надзором в случае содержательных подходов и псевдонадзором во всех иных случаях

Эти подразделения принимают непосредственное участие и в рассмотрении наиболее значимых вопросов и по всем иным банкам, не входящим во «второй контур». А наиболее важные вопросы, касающиеся банковской деятельности и в том числе деятельности конкретных банков, решает комитет банковского надзора Банка России. Другой вопрос, что это не только не снимает ответственность за качество надзора с наших коллег на территориях, но, напротив, повышает уровень ответственности.
Есть и четвертый, и пятый уровни защиты — это оспоримость решений Банка России в суде и подотчетность надзорного органа Государственной думе. 
И возвращаясь к урокам, о которых я говорил раньше. Третий урок состоит в своевременном и адекватном надзорном реагировании на выявленные риски. Применительно к теме «карманных» банков задача в моем представлении состоит в том, чтобы надзорным давлением заставить владельцев деконцентрировать, диверсифицировать банковский бизнес до приемлемого уровня. Возможно, в каких-то случаях это потребует слияния бизнеса данного банка с бизнесом других банков. Понятно, что это болезненные, непростые и не особенно приятные процедуры, но иного ненасильственного способа разрешения проблемы «карманных» банков и снижения системного риска, связанного с их деятельностью, я не вижу.

— С введением содержательного подхода риски в системе сократятся?

— Я далек от того, чтобы утверждать, что с реализацией содержательных подходов все будет идеально. Нет, конечно. Это дело и непростое, и относительно новое. Да и живем, как говорится, не на облаке. Но у нас выбор не между очень хорошим и просто хорошим надзором. Выбирать приходится между реальным надзором в случае содержательных подходов и псевдонадзором во всех иных случаях. Так что выбор невелик и, на мой взгляд, очевиден.
Что еще необходимо для своевременной идентификации и точной оценки рисков — это дополнительная ответственность владельцев и управляющих банками за достоверность предоставляемой информации, за качество управления бизнесом и, в конечном счете, за устойчивость банка. В подавляющем большинстве случаев бесславный конец банков в новейшей российской истории наступал не в связи с недостатком квалификации, а из-за безответственности собственников и сервильного поведения топ-менеджеров. При этом мотивы выбора стратегии и тактики бизнеса лежали слишком далеко от обеспечения устойчивости банков и слишком близко к обеспечению коммерческих, а порой личных интересов владельцев. К несчастью, в отношении «карманных» банков иного не дано. 

Жить не по лжи

— Планируется ли изменение требований к раскрытию банками существенной информации?

— Развитие таких требований уже происходит. Упомяну, например, указание Банка России по годовому отчету (на момент беседы в декабре 2010 находилось на регистрации в Минюсте. — Прим. «БО»). В перспективе нескольких лет нас ждет реализация третьего компонента Базеля II «Рыночная дисциплина», который предусматривает существенное расширение предоставляемой рынку информации по сравнению со всеми существующими стандартами публикуемой отчетности, включая МСФО.
Что не менее, а в действительности даже более важно — качество представляемой информации. Речь о соблюдении в учете и отчетности принципа приоритета содержания над формой. Тесно сопряженная с этим тема о повышении ответственности должностных лиц банков за качество информации, предоставляемой пользователям.

— Произойдет ли ужесточение ответственности топ-менеджеров банков-банкротов за недостоверные отчеты?

— Мне не нравится термин «ужесточение». Жестокости быть не должно. Должна быть справедливость, поддерживаемая государством. Если отвечать по сути, то очень хотелось бы верить. И, на мой взгляд, речь должна идти не только о банкротах. Должна быть существенно повышена ответственность руководства и главных бухгалтеров всех банков за вранье. А собственников — за понуждение руководителей врать. В целом, пока не будет серьезной ответственности топ-менеджеров и реальных, бенефициарных владельцев за долгосрочные результаты работы банков, качественный надзор будет сильно затруднен даже при повышении квалификации и ответственности сотрудников надзора. На мой взгляд, для повышения устойчивости банков необходимо в том числе обеспечить разумный баланс интересов и ответственности их владельцев и управляющих, то есть баланс рыночных стимулов и ограничителей коммерческих амбиций банкиров.

— Каково ваше отношение к проблеме доминирования госбанков в отрасли?

— Доминирование любых институтов — штука нехорошая. И развитие конкуренции на рынке банковских услуг — вещь совершенно необходимая. Но, на мой взгляд, пока существует ряд более актуальных проблем, чем собственно развитие конкуренции. Эти проблемы объединены общей темой повышения культуры банковского дела и включают качество бизнес-моделей, состояние корпоративного управления, управления рисками, транспарентности банков, качество банковского надзора. В части бизнес-моделей это вопрос перехода от преимущественно экстенсивного, ориентированного на «подножный корм», к интенсивному банковскому бизнесу, в центре которого — клиент, предоставление этому клиенту широкого комплекса современных финансовых услуг. В части управления рисками, а также регулирования и надзора это прежде всего проблема развития содержательных подходов. Думаю, что именно эти темы должны быть в центре нашего внимания. 
Что касается вашего вопроса, то анонсированы планы частичной приватизации так называемых госбанков. Планы достаточно осторожные, и, на мой взгляд, это хорошо. Знамя приватизации может кого-то вдохновить, а кого-то напугать. А банковское дело по природе своей консервативно и не любит резких телодвижений. Кроме того, «разгосударствление» — совсем не то что «разукрупнение». Так что, в чем выигрыш для конкурентной борьбы от «разгосударствления» банков, я, честно говоря, не очень понимаю. В общем, призыв к приватизации — это скорее очередной призыв и государству «порешать» проблемы банков, чем желание победить гигантов индустрии. Что касается разукрупнения или ограничения объемов деятельности (такие подходы обсуждаются в некоторых странах), то, насколько я понимаю, у нас эти вопросы не поднимаются. И, наверное, правильно.

— Банки вывели большой объем плохих долгов со своих балансов на балансы дочерних компаний. Каковы будут действия ЦБ по отношению к рискованным активам банков?

— Нельзя вывести плохие долги с баланса бесследно. Иначе в балансе появятся дыры, а это учетом не предусмотрено. Вместо плохих долгов на балансах «висят» какие-то активы — с другими названиями, но с тем же, по сути, качеством. Первичная задача регулятора состоит в том, чтобы привести балансовую оценку активов в соответствие с их реальной стоимостью. Но при этом важно выбрать верную тактику решения проблемы. 
В моем представлении при определении характера надзорных действий следует базироваться на концепции контрциклического регулирования. А в рамках этой концепции пока еще есть основания помнить про кризис и предполагать, что часть «кризисных» потерь может быть со временем компенсирована. 

Должна быть повышена ответственность руководства банков за вранье. А собственников — за понуждение врать

В то же время все новые риски должны оцениваться по всей консервативной строгости. Вообще в переходный период — а мы как раз в такой период сейчас и живем — контрциклическое регулирование может носить не однородный характер, а сочетать разнородные элементы. При этом один элемент может быть ориентирован на «прошлое» — кризис и допускать смягченный подход к оценкам «старых рисков». Другой — на настоящее, восстановление экономики и кредитования. Данный элемент должен ориентировать на стандартный, консервативный подход к оценке вновь принимаемых рисков.
Понятно, что с течением времени при прочих равных условиях ориентация на прошлое будет утрачивать значение не только относительно, но и абсолютно. Это будет проявляться во все более «твердых» подходах регулятора к оценке «старых» рисков и потерь. В итоге в регулировании останется только консервативный подход, который в зависимости от обстоятельств может усилиться и, скажем, в случае опасности нового бума, в условиях формирования очередного «пузыря» может стать сверхконсервативным. Впрочем, это пока неизведанные области, поэтому я просто фантазирую. Хотя в период новогодних праздников фантазии — штука вполне простительная. 

Принуждение к прибыли

— В 2010 году среди убыточных банков было много крупных кредитных организаций. Что будет предпринимать ЦБ по отношению к убыточным банкам в 2011 году?

— Временная убыточность — штука не смертельная, а в отдельных случаях даже почти неизбежная — например, при серьезной перестройке бизнеса. В то же время хроническая убыточность свидетельствует о серьезных дефектах в организации деятельности банка. Помимо прочего, стоит помнить и о том, что цель деятельности коммерческих организаций, и кредитных в том числе, в соответствии с законодательством — извлечение прибыли. Стало быть, хронически убыточные банки не только плохо организуют бизнес, но и нарушают закон.
Думаю, наша задача в общем и целом состоит в том, чтобы понуждать к рентабельной деятельности. Разными способами, включая требования по изменению бизнес-модели или по изменению структуры активов и пассивов. Если убыточная деятельность создает угрозу интересам кредиторов и вкладчиков или системной устойчивости, должны приниматься жесткие решения, направленные на купирование проблем. Это стратегия. Но здесь опять важен вопрос выбора верной тактики действий.
Теперь о конкретике. Считаю, что механическое введение в отношении банка, в рамках закона о системе страхования вкладов, запрета на прием вкладов за несоблюдение установленных значений любой из групп показателей устойчивости, в том числе и показателей доходности, — это не оптимальное решение. Сам принцип разделения системы надзорных оценок и надзорного реагирования на два самостоятельных «потока» — общенадзорный и специальный, связанный с функционированием ССВ, — на мой взгляд, нерационален в современных условиях. 
Возникло это деление в силу исторических обстоятельств: более совершенная система оценок, подготовленная для общенадзорных целей, в силу стремительной подготовки закона о ССВ была слегка перелицована и имплантирована в указанный закон. А общий надзор до поры до времени остался со старой системой оценок. С момента издания Указания Банка России №2005-У «Об оценке экономического положения банков» общенадзорная и «специальная» оценки по сути унифицированы, и очередь за унификацией систем надзорного реагирования. Я предлагал соответствующие решения еще в 2007 году. Предложение было положительно встречено почти всеми, с кем я тогда его обсуждал. А сейчас сомнений как будто бы и вовсе не осталось. 
Так что перспективы унификации надзорного реагирования и отказа от автоматического изгнания банков из ССВ непосредственно за недостаточную доходность на мой взгляд, имеются. То есть надзорное решение по принципу «доктор сказал в морг — значит, в морг» может уступить место более рациональному подходу, в общем случае ориентированному на степень реальной жизнеспособности «пациента». 
Но это в перспективе. Пока мораторий на действие статьи 48 закона «О страховании вкладов физических лиц» продлен. Кстати, будь предложение по унификации надзорного реагирования реализовано раньше, нужда в мораториях не возникла бы.
В заключение позволю себе вернуться к тому, с чего начал. Доходность — не единственное достоинство банка. Но низкая доходность и тем более убыточность в течение длительного времени — это, на мой взгляд, безусловное свидетельство общего неблагополучия дел в кредитной организации. Поэтому оценивать устойчивость банков следует с использованием критерия доходности, причем было бы неправильно занижать значение данного критерия для целей такой оценки.

— Ваш прогноз по кредитованию в 2011 году — как будут расти портфели, ставки и просрочка?

— Исходя из существующего тренда мы делаем инерционный прогноз общего роста кредитного портфеля на следующий год на уровне 20–25%. Темпов выше 30% не ожидаю, да такие темпы и не показаны — прежде всего с точки зрения интересов долгосрочной устойчивости банков. Вообще в моем представлении на первый план должна выйти качественная сторона банковской деятельности, совершенствование организации банковского бизнеса, развитие современных технологий банковского обслуживания, экономия затрат и вопросы структурной политики. Короче говоря, доминирующее положение в банковском деле должны занять эффективность и качество. Или, точнее, качество как основа, и эффективность как результат. Что касается уровня просрочки, то она в 2011 году должна снижаться, хотя вряд ли достигнет предкризисных значений.

Динамика ставок — вопрос еще более сложный: здесь еще в большей степени задействованы макропараметры, причем имеющие в ряде случаев глобальную природу. Это и пресловутые цены на сырье, и состояние экономики и финансов ведущих мировых держав и характер макроэкономических приоритетов ведущих стран — будет ли делаться ставка на экономический рост или же на устойчивость. Впрочем, полагаю, что вероятность существенных колебаний глобальных параметров в 2011 году не слишком велика. Поэтому, базируясь на инерционном прогнозе, в качестве наиболее вероятного варианта развития событий рискну предположить на следующий год сохранение примерного уровня процентных ставок ноября — декабря 2010 года. Но наша задача не гадать, а быть начеку. И мы будем.