— Алексей, вы согласны с мнением бывшего коллеги Михаила Матовникова, что РФ вступила в первый циклический кризис?

— Не знаю, насколько циклический этот кризис — не анализировал, но мы явно живем в ситуации финансового кризиса. Налицо все формальные критерии, прописанные в рекомендациях Базельского комитета и переписанные затем в требования нашего Центробанка по стресс-тестированию.

Первый критерий — рост процентных ставок по государственным облигациям на 2 п.п., мы уже видим рост на 3 п.п. Второй — обесценение национальной валюты на 20%, мы видим более сильное — порядка 30%. И третье — обесценение фондовых индексов на 30%, мы видим более 30%.

Все три критерия реализованы. Очевидно, что мы уже функционируем в ситуации финансового кризиса. А за финансовым, как правило, идет экономический кризис. Он предусматривает падение ВВП, которое мы, скорее всего, в следующем году увидим — в таком мнении сходятся многие уважаемые аналитики.

Позитивные тенденции и прогнозы пока в голову не приходит. К большому прискорбию, позитива в российской банковской системе я не вижу.

Эффективность под сомнением

— Действия ЦБ не ругает только ленивый: там пытаются сдержать инфляцию, раньше объявленного срока отпустив рубль в свободное падение, поднимая ключевую ставку, вводят валютные аукционы... Вы считаете данные меры адекватными?

— Руководство регулятора стремится не только сдержать инфляцию, но и стабилизировать каким-то образом обесценение национальной валюты. Эффективность этих мер вызывает у меня сомнения.

Возьмем идею Центробанка с валютными РЕПО — я понимаю, чего хотят добиться. Идея в том, чтобы банки не покупали валюту, поедая российские ЗВР, а брали валюту в долг у Центробанка на относительно большие сроки, чтобы валюта в ЦБ затем возвращалась. Но я очень скептически к этому отношусь. Мне кажется, что это банкам не интересно, поскольку эти операции валютного РЕПО, по сути дела, перекладывают на российские банки валютные и кредитные риски. Представим, что сейчас банки берут в долг валюту, отдавая рублевые активы Центробанку. Проходит год, рублевые активы возвращаются, а какой будет курс через год?

— Да, какой будет курс через год?

— Этого никто не знает. Самые неприятные прогнозы уже почти сбылись. Сейчас вопрос в том, каковы будут темпы дальнейшего ослабевания рубля. В такой геополитической ситуации курс рубля, как и все экономические показатели, — фактор сложно прогнозируемый.

Зачем банкам брать на себя риски? Непонятно.

Теперь давайте зададимся вопросом: зачем банкам валюта? Прежде всего, она нужна не самим банкам, а их клиентам, которые должны расплачиваться по своим внешним долгам. В предложенной схеме валютного РЕПО это означает, что банки берут валюту у ЦБ, кредитуют в валюте корпоратов, которые рефинансируют евробонды. А значит, кредитный риск владельца облигаций переходит на российский банк, поскольку компания должна теперь валюту не иностранному инвестору, а отечественным банкам.

Опять же велика вероятность, что компания объявит о дефолте, поскольку в очередной раз не сможет рефинансировать этот долг. Либо компания взяла в долг на год у российского банка долларовый кредит, и через год — это в лучшем случае — она выйдет на российский же рынок и будет скупать валюту, чтобы вернуть ее банку.

Существует теория эффективного рынка: все будущие ожидания относительно развития экономики уже сегодня закладываются в текущий курс валюты. И если все понимают, что компания — пусть через год, но выйдет на валютный рынок, это скажется на обесценении рубля уже сейчас.

— То есть предложенный механизм валютных РЕПО не приживется?

— Да, поскольку это абсолютно не нужно российским банкам. Я не жду большого спроса на РЕПО и не жду, что это может позитивно сказаться на инфляции и стабилизации валютного курса.

Сигнал о неопределенности

— Какие действия вы бы сейчас рекомендовали регулятору?

— Было бы правильнее сохранять валютные интервенции. Центробанк как представитель государства должен поддерживать рубль. В ситуации, когда на страну наложены внешние санкции, которые могут усугубляться, а ЦБ полностью отстраняется от поддержи нацвалюты, он дает сигнал для рынка: впереди полная неопределенность динамики рубля, и в такой ситуации курс может вообще улететь в космос.

— А средства на поддержку рубля у регулятора есть?

— Сейчас ЦБ гораздо сложнее, чем было в кризис 2008 года, поскольку тогда была иная ситуация с золотовалютными резервами. Их было порядка 600 млрд долларов, а внешний долг составлял всего 460 млрд долларов. Было серьезное превышение ЗВР над внешним долгом, даже если бы не удалось долги рефинансировать, средств хватило бы на выплаты.

Сейчас ЗВР порядка 460 млрд долларов, а внешний долг — 680 млрд. Ситуация диаметрально противоположная, резервов не хватит, чтобы расплатиться по внешнему долгу, и гораздо сложнее удерживать курс рубля.

— Аналитики говорят: все 3 трлн рублей, выданные ЦБ банкам на условиях рефинансирования, лежат у них на счетах, переложенные в валюту. У нас все под копирку с прошлого кризиса?

— Меня эта ситуация удивляет. Да, ЦБ рефинансирует коммерческие банки, но если посмотреть, кого он рефинансирует, можно пересчитать по пальцам руки: прежде всего, это Сберанк и ВТБ, а также другие госбанки.

Зачем играть в эти кошки-мышки? Почему ЦБ и государство, являющееся акционером этих банков, не может разобраться с тем, чтобы рубли, которые госбанки получают от Центробанка, не оказывалась на валютном рынке?

ЦБ занимает реактивную позицию

— Возможно, руководители госбанков — не без одобрения сверху, конечно, считают их частной вотчиной, где генерятся прибыли, а значит — годовые бонусы...

— Уже год наша банковская система растет теми незначительными темпами, которые мы видим, и растет она исключительно за счет поддержки Центробанка. Если бы ЦБ не предоставлял банкам средства, которые на сегодня составляют 15% от банковских пассивов, роста бы не было. И в основном все эти средства — в пяти госбанках.

Предлагаю посмотреть на проблему не так, как-будто ЦБ предлагает общие универсальные правила игры по получению доступа к рефинансированию. Учитывая реалии, решение проблемы недопущения на валютный рынок средств от рефинансирования и роста за счет них давления на рубль сводится к работе с конкретным небольшим количеством банков.

Мне кажется, было бы очень правильно, если бы ЦБ контролировал использование предоставленных средств.

— В кризис 2008–2009 годов страшно ругали Минфин, ЦБ: не было плана на случай кризиса... Ввели «Базель», проводятся стресс-тесты. Что-то изменилось?

— Честно говоря, ЦБ сейчас занимает исключительно реактивную позицию. Я их понимаю в принципе, поскольку очень сложно в нынешней ситуации действовать проактивно. Слишком много экзогенных внешних факторов оказывают негативное влияние на банковскую систему.

Не секрет, что основная проблема наша — высокая доля доходов ВВП, приходящихся на нефтегазовый сектор. Обесценение нефти — дополнительный фактор давления на рубль. Важнейший — высокая доля государственного участия в бизнесе: она и до кризиса прошлого была высока, но в кризис 2008 года присутствие государства в разных секторах, включая банковский, только усилилось. Нынешняя ситуация является логическим следствием малоконтролируемых процессов, наблюдаемых в последние пять лет. И они все усугубляются.

Даже если бы не было украинского кризиса и санкций, мы полтора десятка лет шли в банковский кризис.

— То есть падение в пропасть было неизбежным, весь вопрос — в глубине пропасти?

— Банковский сектор все нулевые годы рос, но банки росли экстенсивно, за счет экспансии во вновь открываемые ниши на рынке банковских услуг. Сначала выстрелили автокредиты, потом POS-кредиты, затем ипотека, потом кредитные карты, потом кредитование малого и среднего бизнеса.

Банки входили в эти ниши, быстро в них росли, хорошо зарабатывали. Риски были на стадии роста не столь большие, точнее, они с лихвой покрывались высокими темпами роста, конкуренции особо не было.

Сейчас иная ситуация. Банковская система пришла к состоянию, когда дальнейший экспансивный рост невозможен. Банки вынуждены переходить в качественно новое состояние жесткой конкуренции друг с другом. Плюс накладывается фактор экономического кризиса, рост кредитных рисков, ухудшение качества кредитных портфелей.

Соответственно, для банков я ничего хорошего не жду. Российская банковская система в некотором смысле возвращается в 90-е годы, когда банки не знали, чем им заниматься, и занимались в основном финансовыми спекуляциями на фондовом и финансовом рынках. Не было ниш для развития кредитования, зато были колоссальные кредитные риски. Мы в эту ситуацию вернулись.

Это четко видно на примере данных рейтинговых агентств. Возьмем кредитные рейтинги, которые имеют российские банки, в первую очередь — рейтинги, выставленные S&P, Fitch и Moody's, к ним привязана вероятность дефолта, рассчитанная «Эксперт РА». Они пересчитываются и публикуются раз в квартал.

Раньше рейтинги вероятности дефолта, присвоенные агентствами «большой тройки», были примерно в три-четыре раза выше реальной частоты дефолтов отечественных банков, что мы и наблюдали в нулевые годы. Выставлялись заниженные оценки кредитных рейтингов — исходя из того, что банковская система существовала в сверхкомфортных условиях. Сейчас они иссякли. И сейчас мы переходим в ситуацию, когда реальная частота дефолтов может сравняться с прогнозной рейтинговой частотой. То есть наш уровень рисков уже в три-четыре раза выше.

Топ-200 и все остальные

— Вы говорили о том, что госучастие резко выросло в кризис. В экономической теории за национализацией должно следовать разгосударствление. В других странах это работает?

— Давайте посмотрим на опыт Казахстана. Кризис там начался раньше, чем в РФ, в 2007 году. В том числе он выразился в том, что все крупные банки были национализированы. После чего государство стало постепенно выходить из капитала этих банков, как и было заявлено в момент их национализации. Процесс выхода завершен.

— Почему в Казахстане не сработала контрциклическая концепция регулирования, внедренная ЦБ?

— Проблема была в том, что до кризиса казахстанские банки назанимали фантастические деньги у иностранных, это стало причиной феноменальных успехов в Казахстане, но с началом мирового кризиса рынки заимствований закрылись, и локальные банки не смогли рефинансировать свои долги. Там, как и у нас, были проблемы и в сырьевом секторе, и в строительном, но они были не основными.

— Вернемся на родину. С началом 2015 года вводятся новые нормативы достаточности капитала. Как уверяют в АРБР, многие банки не подали заявки. Ждем глобальной чистки рынка?

— Делим банковскую систему на две части. Крупные банки, в пределах топ-200, и «все остальные». Что касается «всех остальных», я тут подбирал статистику, что происходило с ними за последние 15 лет — в 2000 году у них были темпы роста, сопоставимые с темпами крупных банков, потом последовательно эти темпы роста падали год от года: линейно, на одну и ту же величину.

Эта тенденция не сейчас зародилась, но сейчас мы пришли к ситуации, когда темпы их роста стали нулевыми или отрицательными. Происходящее с экономикой все только усугубило, но даже и без того мы бы пришли к той же ситуации. Пока мелкие банки показывали прибыль, их существование могло быть сколько-нибудь оправдано для их владельцев. Сейчас их невыгодно держать, они даже не самоокупаются. Я не вижу перспектив для этих банков. Я ожидаю, что ЦБ продолжит очень активно отзывать у них лицензии.

Российская банковская система возвращается в 90-е годы

Многие банки уйдут в небытие. К сожалению. Справедливости ради скажу, что их доля на рынке мизерна. От их ухода никому ни горячо, ни холодно.

— Счет ушедших в небытие пойдет на сотни?

— Я думаю, что да. Для примера: я не утверждаю, что так и будет, но были месяцы в 90-е годы, когда в течение месяца ЦБ отзывал лицензии у сотни банков. Вряд ли мы дойдем до таких масштабов, поскольку тогда было почти 3 тыс. банков, но тем не менее...

Система уже чистится, ЦБ отзывает лицензии темпами тех же 90-х годов, порядка 8% — реально наблюдаемая вероятность дефолта.

— Давайте теперь поговорим про топ-200.

— У крупных несколько иная ситуация. Я не вижу новых ниш для экспансивного роста, а значит, выживать они будут за счет роста эффективности — оптимизации операционных расходов к операционным доходам. Предстоит заниматься реструктуризацией бизнеса, закрывать нерентабельные и концентрироваться на более рентабельных бизнесах.

Преуспеют крупнейшие: им проще добиться экономии за счет масштабов деятельности. Мы видим, как они при поддержке ЦБ усиливают свои позиции. Это неизбежно.

— У середнячков какие шансы?

— Небольшие банки могут увеличивать эффективность за счет специализации в нишах рынка банковских услуг — не только продуктовых, но и ориентируясь на определенные группы клиентов, например — отдельные отрасли.

Центробанк «ломает градусник»

— Рейтинговые агентства не исключают снижения страновых рейтингов до мусорного уровня. Чем грозит дальнейшее снижение рейтингов банкам, в том числе госбанкам?

— Есть два нюанса. Регулирование финансовых рисков, правила по созданию резервов под кредитные потери, оценка рыночных рисков — многие требования привязаны к кредитным рейтингам заемщиков или эмитентов ценных бумаг. Переход рейтинга в спекулятивную категорию означает, что количественно банки вынуждены создавать чуть ли не в 30 раз больше резервов, чем сейчас. Это может ударить по достаточности их капитала.

Уже сейчас это стало реализовываться: после понижения Moody's суверенного рейтинга РФ пересмотрены рейтинги корпоратов и эмиссий их облигаций, в частности, уже сейчас ряд эмиссий Газпромбанка попали в спекулятивную категорию.

— ЦБ на прошлой неделе пообещал заморозить кредитные рейтинги «большой тройки» на некие даты…

— Это, безусловно, может формально помочь банкам удержать достаточность капитала, но надо понимать, что это скользкий путь: Центробанк теряет возможность оценивать риски банковской системы, закрывает глаза на реальный уровень рисков.

Это нехороший знак. Было бы правильнее снизить требования к достаточности капитала, чем менять правила расчета резервов. Можно больному померять температуру и выписать его на работу с недомоганием, а можно сломать градусник. Первый вариант более разумный, но РФ участвует в Базельском процессе и принимает на себя обязательства по увеличению требований к достаточности капитала.

Центробанк закрывает глаза на реальный уровень рисков

Существует идея введения контрциклического буфера, и понятно, что нельзя просто брать и волюнтаристски снижать требования к достаточности капитала, выпадая из общего Базельского процесса.

— Базельские нормативы в этом случае нарушаются?

— Если рейтинги замораживаются, в принципе нет. ЦБ волен устанавливать собственные требования по созданию резервов. Но это скользкая позиция, продиктованная очень сложной ситуацией.

Снижение международных рейтингов также приводит к тому, что инвесторы голосуют ногами. Переход рейтингов в мусорную категорию означает, что долги не могут быть рефинансированы, со всеми вытекающими последствиями в виде обесценения рубля.

Эффект рационирования

— Дочки западных банков сейчас предлагают более доступные условия по розничным кредитам? Это элементы здоровой конкуренции?

— С точки зрения теории — очень разумный шаг, отражающий стремление банков бороться с кредитными рисками, так называемый «эффект рационирования кредитов». Он подразумевает, что если кредитные риски растут, то и банки хотят заботиться о качестве кредитного портфеля. Они заинтересованы в том, чтобы обеспечить избыточный спрос на свои кредитные продукты. Снижение ставок стимулирует потенциальных заемщиков раскрывать о себе максимум информации, чтобы банки могли среди них выбрать наиболее надежных.

Если мы возвращаемся в 90-е годы, то банки на фоне других сегментов экономики жили не так уж и плохо. Эффект обесценения рубля позволял зарабатывать. Сейчас мы с прискорбием наблюдаем аналогичные процессы. Рост процентной ставки по кредитам в целом на рынке также может позволить банкам увеличить прибыль.

— Много ли будет желающих брать кредиты по таким ставкам?

— Мы не ждем, что банковская система продемонстрирует высокие темпы роста. Это невозможно. Но зарабатывать банки смогут, хотя и есть проблема нарастания кредитных рисков: за счет просрочки по кредитам часть прибыли уйдет в резервы. Но обесценение национальной валюты слегка скрасит бесперспективность жизни российских банков.