Универсальные финансовые институты

Концепция мегарегулирования операций на финансовом рынке появилась под воздействием универсализации финансовых институтов. Конечно же, здесь речь идет прежде всего о банках, которые за последние 10-20 лет стали выполнять множество функций, особенно в СНГ, став универсальными финансовыми институтами. Но здесь есть два важных аспекта: нужно разделять тенденцию универсализации ассортимента операций и тенденцию к стремлению банков становиться центрами корпоративного контроля над остальными участниками рынка. Если первый аспект иллюстрировать нет смысла, он понятен на примере любого коммерческого банка, то на втором остановимся подробнее.

Реализуя задачу роста, банки практически на всем постсоветском пространстве стали единственным источником ресурсов для финансирования экономического развития, а точнее, они до сих пор являются единственными финансовыми посредниками, которым удалось добиться хоть сколь-нибудь весомой концентрации ресурсов.

Жажда финансовой мощи и конкуренция внутри банковских систем подталкивают их и сейчас к закреплению за собой клиентуры. Между тем война за клиента упрощается, а ценовые потери сводятся к минимуму, когда в силу вступает стратегия корпоративного захвата клиентуры. Действительно, если банк прямо или косвенно выкупает промышленное акционерное общество, то для конкурентов этот клиент больше не существует. Но вместе с приобретением корпоративных прав АО банк вступает в зону действия ФКЦБ. И именно здесь возникает проблема, нехарактерная для западных рынков. Наши исследования на примере украинских и некоторых российских банков показали, что последние как мощные инвесторы не всегда ведут себя адекватно по отношению к другим инвесторам, которые не являются банками.

Даже противники мегаконцепции не смогут отрицать, что банк как акционер и универсальный институт, наделенный финансовыми ресурсами, имеет существенные преимущества перед предприятиями и, тем более, перед населением. Это и информационный доступ, и наличие большого числа специалистов разного профиля, способных добыть и обработать нужную информацию, и многое другое. Именно такие преимущества и приводят к созданию финансово-промышленных групп (ФПГ), внутри которых часто возникают скрытые корпоративные конфликты, разрешить которые ФКЦБ не может, поскольку имеет в своем арсенале ограниченный набор инструментов для давления на банки.

На практике ситуация осложняется еще и тем, что в большинстве ФПГ банки прямо не владеют корпоративными правами, поскольку тогда они не смогут выполнять нормативы инвестирования ЦБ РФ. Прибегая к различным уловкам, банкиры часто используют в качестве номинальных держателей офшорные компании. Серьезный разговор о мегарегуляторе, собственно, и не с чего начать, поскольку официальной статистики, подтверждающей необходимость создания мегарегулятора, быть не может. В то же время центральные банки часто бывают перегружены рядом серьезных проблем и не интересуются тем, что происходит внутри ФПГ. Для центральных банков важно, чтобы внешне все было спокойно, не нарушались нормативы и не было банкротств.

Между тем по многим ФПГ картина весьма непрезентабельна. Банки часто пичкают "дочерние" промышленные компании кредитами в избытке, доводя их коэффициенты автономии до 8-10%, и даже не понимают, что в случае кризиса в отрасли или какого-то непредвиденного бедствия они автоматически потеряют и кредитные вложения, и вложения в акции такой компании. Единый орган мониторинга элементарно смог бы вычислить подобные схемы даже при условии использования офшорных компаний.

Таким образом, очевидно, что бороться за чистоту системы корпоративного управления как в банках, так и на промышленных предприятиях и ФПГ гораздо проще, когда есть один источник влияния на рынок и один информационный центр. А пока в России остаются фактически два органа регулирования: у одного связаны руки, у другого завязаны глаза. Россия и государства СНГ далеко не одиноки в своих проблемах.

Западные проблемы

В странах, где удалось создать более-менее приемлемую систему корпоративного управления и контроля, проблема злоупотреблений банков по отношению к другим акционерам уже не стоит, осталась лишь проблема мониторинга деятельности универсальных образований (холдингов, концернов, групп).

Если взять любую европейскую финансовую группу, например немецкий Allianz Group, то можно увидеть, что эта группа состоит из банков, страховых компаний, инвестиционных компаний. Понятно, что ведение самого банковского, страхового и инвестиционного бизнеса могут контролировать три отдельных органа, но, как правило, институции, входящие в Allianz Group, не имеют собственного рынка акций и на 100% принадлежат группе, акции которой торгуются на фондовых биржах по всему миру. Вот тут-то мы и видим противоречие: за работой Allianz Group должен следить регулятор рынка корпоративных бумаг, но в саму группу входят три вида бизнеса, которые подчиняются страховому надзору и банковскому надзору. Парадокс, не правда ли, - мониторинг проводят все три органа, а отвечать в случае краха придется только регулятору рынка корпоративных бумаг, потому что именно в его юрисдикцию попадает холдинг как юридическое лицо. Такие противоречия начали всплывать в Германии еще в 90-х годах.

В апреле 2002 года в Германии был создан единый федеральный орган, он получил сокращенное название BAFIN. Показательно, что закон был принят в апреле 2002 года, а орган начал работать уже в мае того же года. BAFIN занимается надзором за банками, за страховщиками и за профессиональными участниками финансового рынка.

Опыт Германии для России всегда был ценен, а в этом случае вообще приобретает отдельное значение, поскольку финансовая система Германии в плане допуска банков к промышленному сектору через рынок акций очень похожа на те условия развития, которые сейчас созданы в России. Кроме того, Германия не одинока в своих стремлениях к эффективному регулированию (см. табл.).

Условно все страны, в которых действуют мегарегуляторы, можно разделить на два лагеря. К первому относятся небольшие государства, которым содержать множество органов регулирования и не выгодно, и не нужно. Они открыли свои карликовые мегарегуляторы еще в 1950-1970 годах. Вторые - это крупные государства с развитым фондовым рынком, почувствовавшие необходимость мегарегулятора на собственной шкуре, они-то и создавались в 90-х и даже в 2001-2003 годах.

Очевидно, что концепцию мегарегулятора приняли большинство развитых европейских стран. Между тем сторонники раздельного регулирования любят приводить в пример США, где система регулирования операций на финансовом рынке остается многосложной со дня появления этой страны. Но вспомним, что в США в период с 1933 по 1999 год не могло и быть проблем, характерных для российских ФПГ или немецких финансовых холдингов, ведь банки делили на коммерческие и инвестиционные. Первые подчинялись ФКСД и ФРС, а вторые - Комиссии по ценным бумагам и биржам (SEC). Однако после того как конгресс стер невидимые грани между двумя типами банков в 1999 году, члены SEC совершенно официально заговорили о необходимости создания мегарегулятора. И хотя концепция не прижилась, сегодня бывшие члены SEC и американские эксперты указывают на то, что последние корпоративные скандалы 2002-2003 годов с участием американских банков являются следствием того, что часть банковских операций на рынке ценных бумаг находится в темной зоне регулирования, не доступной в полном объеме ни одному из регуляторов.

Ego в обмен на Mega

Тот факт, что противников мегарегулятора в России больше, чем сторонников, вполне закономерен. Ряд экспертов просто аффилированны с ФПГ и банками, которые не очень-то хотят усиления контроля, да еще и над их операциями в корпоративном секторе. Иногда дело даже доходит до абсурда: известные эксперты создают целые теории, которые доказывают повышенную роль институционализации для экономического развития, таким образом оправдывая корпоративные преступления. Однако такая болтовня олигархического толка наверняка бы не остановила процесс создания мегаконтролера. К сожалению, главный тормоз процесса создания единого регулятора естественным путем - это существующие органы регулирования. Здесь присутствуют и боязнь чиновников потерять полномочия, и неприязнь к реформам, и непонимание всего комплекса проблем, которые порождает отсутствие единого центра регулирования. И ФКЦБ, и ЦБ РФ являются очень авторитетными органами регулирования. Однако ego каждого из них настолько велико, что вряд ли в ближайшее время они сядут за стол переговоров обсудить столь необходимый рынку mega проект, конечно, если кого-то из регуляторов не заставят это сделать обстоятельства или их не усадят насильно, что, собственно, уже и сделано.

Нужда в мегарегулировании подбирается ближе всех к регулятору рынка ценных бумаг - это видно и на примере США, где именно в SEC заговорили о необходимости создания универсального регулятора. Очевидно, что перед регулятором рынка корпоративных бумаг ставят слишком универсальную задачу - построить развитой рынок корпоративных бумаг, в т.ч. и в банковском сегменте.

Поэтому нет ничего удивительного, что первыми о концепции универсального регулирования в России заговорили фондовики. Еще в конце 1999 года компания Cadogan Financial проводила исследования в интересах ФКЦБ о применении мегарегулятора в России. Косвенно предполагалось, что мегарегулятор будет создан на базе ФКЦБ. В 2000 и 2001 годах к этой идее подключались и НАУФОР, и РТС, но тщетно. Аргументировать реформы подобного рода нужно цифрами, а этих цифр не было в ФКЦБ, да и, собственно, их публикация будет означать похороны для некоторых крупных российских ФПГ. Тупик, в который зашла система, усугубился в 2000-2001 годах выступлениями ряда известных российских экономистов и ученых, в частности Якова Миркина, против проекта создания универсального регулятора в России. Парадокс, но экспертное сообщество пугало общественность законами Паркинсона и бюрократией, т.е. именно тем, в чем сегодня погрязла современная система регулирования финансового рынка в России.

Преодоление тупика

В ноябре 2003 года правительство неожиданно вспомнило о уже, казалось, позабытой проблеме мегарегулятора, поручив шести органам регулирования до 1 февраля предоставить данные о возможности создания в России мегарегулятора. Интересно, что буквально до этого в августе 2003 года Игорь Костиков, глава ФКЦБ России, заявил, что создание мегарегулятора в России сегодня неоправданно и возможно только в отдаленном будущем.

В самом правительстве необходимость создания такого единого органа регулирования представили как возможность устранения противоречий между требованиями шести существующих регуляторов, явно не выставляя вопрос об усилении контроля за рынком на первое место. Вероятно, таким образом юридические причины, лежащие на поверхности, стали наконец-то поводом для разрешения серьезных экономических проблем системного характера.

В случае создания мегарегулятора Россия, очевидно, пойдет по европейскому пути, когда создаваемый орган не отнимет у Центрального банка его основных функций, позаимствовав лишь департаменты мониторинга и создав эффект прозрачности между универсальным регулятором и эмиссионным центром страны. Не нужно идеализировать немецкий или британский опыт, тем более что 2 или 5 лет - это слишком небольшой отрезок времени, чтобы у системы действительно появился опыт. Возможно, уже сейчас следует призадуматься над каким-то собственным сценарием создания универсального органа регулирования или его аналогов, вначале, вероятно, на базе ассоциативно-консультационного органа, состоящего из первых лиц ныне действующих регуляторов.

Принимая окончательное решение о создании или не создании мегарегулятора в России, нужно не рыться в законах и нормативных документах регуляторов, выискивая несопоставимости, а опуститься в офшорные недра российских банков и ФПГ, поискав именно там противоречия, которые тормозят развитие полноценного фондового рынка и мешают экономическому росту в больших масштабах.

Перечень стран, являющихся членами IOSCO (Международной ассоциации регуляторов рынка ценных бумаг), в которых действуют мегарегуляторы