— Евгений Григорьевич, как вы считаете, пришло ли время в ситуации с падением цен на нефть пересматривать бюджет?  

Начинать тратить резервный фонд еще очень рано. И меня расстраивает тот факт, что начали расходовать фонд будущих поколений на цели, которые не соответствуют его назначению.

— Я думаю, что необходимости в серьезной корректировке бюджета сегодня нет. Можно говорить о неправильных решениях, которые были приняты еще тогда, когда этот бюджет только формировался. Но это никак не связано с текущим кризисом и сегодняшней динамикой цены на нефть. Скорее это связано с общим уровнем государственных расходов, которые я бы заметно сократил. Возможно, сегодня единственное, что нужно сделать — это сократить госрасходы. Но именно из-за кризиса никакой необходимости пересматривать бюджет я не вижу. Уровень отсечения по цене на нефть, от которого зависит формирование бюджетного фонда, пока еще не достигнут, до него вообще-то еще далеко. А цена, которая была заложена в бюджете для оценки общих объемов доходов и расходов, не имеет прямого и принципиального значения, потому что все бюджетные ассигнования планируются в пределах доходов именно от цены отсечения. Благодаря разумной и консервативной политике денежных властей — Министерства финансов и Центрального банка — мы сегодня имеем довольно устойчивую финансовую ситуацию, и я не вижу необходимости сегодня что-то принципиально пересматривать и менять.

А до какой поры не будет такой необходимости? При каких обстоятельствах придется пересмотреть бюджет?

— Так как я не знаю, какова точная цена отсечения, не буду рассуждать о конкретной цифре. Но ключевой параметр таков — если вы получаете доходы в пределах объемов, предусмотренных для расходов в бюджете, то вы, соответственно, не должны менять и сумму ассигнований. А когда вы достигаете этой суммы, тогда и начинайте урезать расходы, секвестировать бюджет. Но пока до этого далеко. Больше того, сегодня (20 октября. — Прим. «БО») цены на нефть пошли вверх, в ближайшее время соберется ОПЕК, которая будет принимать решения по поводу сокращения квот добычи нефти. Мировые механизмы будут включены и таким образом ситуация, надеюсь, будет отрегулирована. Пока в России нет слишком сложных обстоятельств с ценой на нефть, у нас скорее есть негативные обстоятельства, связанные с положением нефтяных компаний, которые потеряли большую часть капитализации. Они будут испытывать трудности с финансовыми ресурсами, особенно для инвестиций. Но сейчас они практически получили обещание правительства, что таможенные пошлины будут снижены. Для них это важно, так как у них экспортные пошлины отбирают практически весь прирост прибыли. Если сейчас им оставят большую долю прибыли, этого будет вполне достаточно. Все это предусмотрено действующими механизмами регулирования.

— Несколько месяцев назад Алексей Кудрин говорил: «Если цена на нефть пойдет вниз до 40–50 долларов за баррель, в действие вступит резервный фонд, и мы сможем более трех лет не чувствовать колебаний цен на нефть для целей бюджета». А как, по-вашему, при каких условиях надо начинать тратить резервный фонд?

— Думаю, что у министра финансов есть и объективные, и конъюнктурно-политические аргументы, чтобы так оценивать ситуацию. У меня их нет, и точно сказать, что имел в виду Кудрин, я не могу. Но я уверен, что начинать тратить резервный фонд еще очень рано. И меня расстраивает тот факт, что начали расходовать фонд будущих поколений (фонд национального благосостояния) на цели, которые не соответствуют его назначению. Тогда как он должен был решать только проблемы пенсионной реформы, его должны были инвестировать на благо будущих пенсионеров. В текущий момент мы не тратить его должны, а искать оптимальные варианты его инвестирования. Хотя объективно сейчас таких вариантов практически нет.

— Волнует еще вот что — ликвидны ли наши резервы, которые сегодня вложены в американские ценные бумаги? И сможем ли мы в крайнем случае — если станет тяжело — продать их по приемлемой цене, учитывая ситуацию в мире и США?

— Я думаю, что на данный момент выгодно продать их будет трудно. Но я убежден — сейчас продавать их совершенно не нужно. Они приносят обусловленный доход, и, исходя из всей совокупности соображений, я бы ни в коем случае не продавал эти бумаги. Мы сейчас не должны их трогать, а когда ситуация изменится, они подрастут в цене, и можно будет продать их достаточно выгодно. Это нормальная ситуация, если мы находимся в «бычьей зоне».

— То есть критических обстоятельств, которые заставили бы нас продать эти бумаги, вы сейчас не видите?

Очень важно сделать так, чтобы банки продолжали кредитовать предприятия. Ясно одно: нужно поддерживать ритм работы экономики.

— Критические обстоятельства связаны не с бумагами США, а с огромными долгами российских компаний, в том числе государственных. Я думаю, что несколько сот миллиардов частного долга — это настоящий ужас! Вот это проблема, и я не знаю, как мы с этой проблемой будем разбираться. И, конечно, банковская система понесет большие потери. С другой стороны, есть еще одна проблема — это тревога, паника, которая проникает сначала в ряды банковских работников, а потом переносится на вкладчиков, которые начинают волноваться, снимать депозиты, перекладывать деньги в доллары. Когда у всех начинают чесаться руки, чтобы что-нибудь сделать для собственного спасения — вот это очень опасно. Сейчас очень важно сделать так, чтобы банки продолжали кредитовать предприятия, которые получают доходы и имеют в банках свои депозитные счета. Ясно одно: нужно поддерживать ритм работы экономики. Но и то, что банки делают сегодня для своего спасения, вполне можно понять. И я их понимаю, когда они резервируют средства на случай набега вкладчиков, когда они опасаются, что заемщики не будут возвращать кредиты. Все это действительно повышенные для периода кризиса риски — они очень опасны. Но все же здесь стоит не бояться, а взвешивать, есть ли реальные основания, что эти тревоги оправдаются. Часто бывает так, что реальные риски намного ниже, чем банки себе воображают. Еще раз повторю — опасность в основном заключается именно в тревогах и волнениях.

— Но есть ощущение, что эту панику особенно никто и не рассеивает…

— На государственном уровне я бы сегодня принял решение о гарантиях по всей сумме вкладов населения во всех банках, чтобы люди не бегали и не перекладывали деньги из одного банка в другой, как это происходит сейчас. Нужна стопроцентная гарантия всех вкладов населения — это быстро сняло бы проблему паники вообще. Конечно, это стоило бы государству определенных денег, но через какое-то время можно было бы вернуться к существующим сегодня нормам. Но, по крайней мере, мы бы этим решили проблему тревоги у значительной части населения и ее возможных последствий. И за счет этого нам удалось бы избежать больших потерь. Также необходимо более жесткое администрирование в направлении выделения средств банкам и более активное восстановление рынка межбанковского кредитования.

— Если говорить о спасении банков: в среде банкиров ходят разговоры о том, что нужно успеть попасть в число тех, кого купят госкорпорации и тем самым спасут их. И что самое главное сегодня — успеть попасть в это заветное число? Как вы оцениваете эти слухи?

— Я очень даже верю в такие настроения и такие разговоры, но это и есть настоящие судороги рынка, и именно они наиболее опасны в сегодняшней ситуации! Я бы на данный момент серьезно подумал, прежде чем бросаться в объятия этого спрута.

— Но все же, государство не будет спасать все банки — как бы вы оценили число банков, которым помогут?

— Да об этом сейчас много говорят, везде появилась информация, что из 1100 российских банков после кризиса останется около сотни. Я думаю, здесь немного сгустили краски, но то, что половина банков закроется — это реально и в этом нет ничего удивительного. Еще покойный Андрей Козлов ставил эту задачу перед российской банковской системой. По-моему, это вполне нормально. Нужно только учесть, что крупные госбанки зачастую оказываются более виноватыми, потому что они брали крупные займы, устраивали IPO и этим больше влияли на события на рынке. А мелочь все так же тихо занималась отмыванием денег. И когда этот источник доходов — отмывание — отпадет, это оздоровит ситуацию среди мелких банков.

— А средние банки — что будет с ними? Многие региональные банки сегодня опасаются, что против них начали массированную кампанию, которая приводит к оттоку средств.

— Я не верю ни в какие массовые кампании. У каждого банка своя политика, своя структура баланса. Их проблема в том, что у многих деньги есть, но они лежат мертвым грузом. А они должны работать и приносить доход, и сегодня в том числе. Иначе это не банк, а консервная банка. Да, банки рискуют, но если сегодня они не будут кредитовать, не найдут подходящие объекты, они вообще загнутся. Но и активно выдавать сейчас потребительские кредиты или кредитовать инвестиционные проекты не менее опасно. Выкарабкается тот, кто найдет золотую середину.