Закон предусматривает случаи, когда при злоупотреблении правом контроля над компанией и доведении ее до неплатежеспособности контролирующие лица несут дополнительную (субсидиарную) ответственность по ее обязательствам. Механизм субсидиарной ответственности широко применяется при проведении процедур несостоятельности, однако привлечение банков или финансовых организаций к таковой — скорее резонансный случай. В настоящей статье рассматривается международный опыт применения аналогичных механизмов, анализируется российская судебная практика на примере дела АО «Дека» (Определение ВС РФ от 13.01.2025 № 307-ЭС20-2151(68-71)), а также раскрываются правовая природа и последствия субсидиарной ответственности банков в контексте банкротства юридических лиц.

Международный опыт применения субсидиарной ответственности в отношении банков

Международные правопорядки по-разному подходят к вопросу ответственности банков или иных кредиторов за долги подконтрольных им компаний. Как правило, в зарубежных юрисдикциях сохранена доктрина отдельной правосубъектности и ограниченной ответственности, однако существуют юридические инструменты, близкие по цели к российской субсидиарной ответственности, — они позволяют в исключительных случаях возложить на контролирующих лиц (в том числе на банки) ответственность за долговые обязательства подконтрольных компаний.

Германия. В праве Германии принцип отделения юридического лица от его участников соблюдается строго: ни материнская компания, ни акционеры обычно не отвечают по долгам общества сверх вклада. Тем не менее немецкое законодательство и суды разработали ряд исключений. Во-первых, в рамках договорных корпоративных групп (Vertragskonzern) действует механизм покрытия убытков: по параграфу 302 Закона об акционерных обществах (AktG) доминирующее общество, заключившее договор о контроле, обязано возмещать дочерней компании ее ежегодные убытки. Во-вторых, вне формальных концернов применяется доктрина Durchgriffshaftung (пробивающая ответственность), основанная на нормах гражданского деликтного права. В частности, параграф 826 Гражданского кодекса Германии (BGB) предусматривает ответственность за умышленные противоправные действия, и на его основе сформирована концепция Existenzvernichtungshaftung — ответственности за «уничтожение экономической основы» компании. Если контролирующие участники (например, банк как фактический бенефициар) своими действиями умышленно или грубо неосторожно разоряют предприятие (например, выводят активы, лишая компанию средств к существованию), суд может возложить на них обязанность возместить ущерб кредиторам. Подобная ответственность наступает лишь в исключительных случаях и при доказанности недобросовестности контролирующего лица. Таким образом, в Германии банк-инсайдер теоретически может быть привлечен к ответственности за доведение дочерней компании до банкротства, но только при наличии квалифицированного злоупотребления, нарушающего базовые принципы добропорядочности.

Великобритания. В праве Великобритании отсутствует прямой аналог российской субсидиарной ответственности, но действуют институт shadow director («теневого директора») и связанные с ним механизмы. В соответствии с параграфом 251 Закона о компаниях 2006 года лицом, фактически дающим указания директорам, считается «теневой директор». Таким лицом может быть и кредитор (в том числе банк), если его участие в делах компании выходит за рамки обычного финансового надзора и перерастает в операционный контроль. Британские суды признают, что лицо, фактически контролирующее бизнес «из тени», должно нести ответственность наряду с формальными директорами. Если банк де-факто диктует руководству компании-должника существенные решения и тем самым влияет на ее хозяйственную деятельность, он может быть квалифицирован как shadow director. Последствия этого статуса весьма серьезны: теневой директор несет фидуциарные обязанности перед компанией и кредиторами, а при несостоятельности компании может привлекаться к ответственности за wrongful trading (неправомерное ведение дел при угрозе банкротства) или fraudulent trading (мошеннические действия) на общих основаниях с другими директорами. Например, согласно параграфу 214 Закона о несостоятельности 1986 года, суд вправе обязать директора (в том числе «теневого») лично возместить убытки, если он не прекратил деятельность компании при явной угрозе неплатежеспособности. Хотя прямого понятия «субсидиарная ответственность банка-кредитора» в английском праве нет, через институт shadow directorship фактически достигается схожий результат: банк, злоупотребивший своим влиянием и усугубивший положение должника, может понести личную ответственность в деле о банкротстве.

США. Американское право также исходит из принципа раздельной ответственности корпорации и ее собственников. Привлечение банка или иного акционера к ответственности по долгам подконтрольной компании возможно лишь при экстраординарных обстоятельствах. К таким механизмам относятся piercing the corporate veil (прорыв корпоративной вуали) и lender liability (ответственность кредитора за недолжные действия). Прорыв корпоративной вуали — доктрина общего права, позволяющая суду проигнорировать отдельное юрлицо, если компания использовалась лишь как фасад для мошенничества или обхода закона. В контексте банкротства же чаще применяется институт equitable subordination (субординация требований инсайдера по справедливости). Согласно параграфу 510(c) Кодекса США о несостоятельности, если кредитор, являющийся инсайдером (например, мажоритарный акционер или аффилированное лицо должника), вел себя недобросовестно и своими действиями причинил вред другим кредиторам, суд вправе понизить приоритет его требований. Классический пример — банк или иной собственник, контролирующий компанию, выдает себе же займы и перед несостоятельностью погашает их в приоритетном порядке, ущемляя внешних кредиторов. В таком случае суд по принципу equitable subordination перемещает требование инсайдера в очередь после требований внешних кредиторов, а при грубом злоупотреблении может и вовсе отказать во включении такого требования в реестр. Следует подчеркнуть, что данный механизм не возлагает на банк обязанность покрыть долги сверх утраты собственных требований, но устраняет несправедливое преимущество инсайдера. Отдельно в некоторых штатах обсуждалась и доктрина deepening insolvency (углубление несостоятельности) как основание ответственности за умышленное доведение компании до более тяжелой степени банкротства, однако единообразного признания она не получила. Таким образом, в США привлечение банка к прямой ответственности за долги заемщика происходит крайне редко и преимущественно через инструменты перераспределения требований или прорыва корпоративной завесы в случае мошеннических действий.

Российская судебная практика: дело АО «Дека»

Российское законодательство о банкротстве содержит развернутые положения о субсидиарной ответственности контролирующих лиц (глава III.2 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»). В частности, ст. 61.11 Закона о банкротстве предусматривает, что если полное погашение требований кредиторов невозможно вследствие виновных действий (бездействия) контролирующих должника лиц, то такие лица несут субсидиарную ответственность по обязательствам должника. Закон ввел презумпции: до доказания обратного предполагается, что неплатежеспособность должника вызвана действиями контролирующих лиц, если, к примеру, ими одобрена или совершена одна или несколько сделок, причинивших существенный вред имущественным правам кредиторов (подп. 1 п. 2 ст. 61.11).

Яркой иллюстрацией применения этих норм в отношении кредитной организации стало банкротное дело АО «Дека», в рамках которого кредиторы успешно привлекли к ответственности банк, получивший контроль над должником.

Фабула дела. АО «Дека» — крупный производитель напитков (известен по бренду кваса «Никола»), в 2019 году было признано банкротом. Незадолго до этого, в 2018 году, мажоритарным кредитором общества стало АО «СитиИнвестБанк», которое через аффилированных лиц установило административный и корпоративный контроль над предприятием.

Банк добился назначения лояльного генерального директора, получил доступ к управленческой отчетности и фактически начал определять хозяйственную политику АО «Дека». После смены руководства был реализован ряд шагов, прямо или косвенно выгодных для банка, но разорительных для должника. В частности: 1) был расторгнут договор факторинга с другим банком, что лишило «Деку» оборотных средств; 2) ключевые активы и доходные операции были переведены на новое подконтрольное лицо — ООО «Декалитр», ставшее своего рода «центром прибыли», тогда как само АО «Дека» превратилось в «центр убытков»; 3) договоры поставки продукции с крупнейшими торговыми сетями были расторгнуты и перезаключены на ООО «Декалитр»; 4) инициировано банкротство «Деки» через дружественного кредитора с назначением аффилированного временного управляющего. В результате этих действий у должника возникла значительная задолженность перед бюджетом (более 400 млн рублей) и перед банками (около 1 млрд рублей). Предприятие утратило возможность для самостоятельного продолжения деятельности — по сути, схема вывода активов и перевода бизнеса на другую структуру привела к объективной несостоятельности АО «Дека».

Решения судов. Конкурсные кредиторы (в том числе компании «Легранд» и «Таткрахмалпатока») подали заявление о привлечении к субсидиарной ответственности ряда бывших контролирующих должника лиц — прежде всего АО «СитиИнвестБанк» как фактического владельца бизнеса, а также гендиректора, поставленного банком.

 Суд первой инстанции, рассмотрев доказательства, согласился с доводами кредиторов: было установлено, что банк посредством аффилированных лиц реализовал план, направленный на вывод прибыли и активов из АО «Дека» и доведение его до банкротства. Определением Арбитражного суда Новгородской области банк и бывший директор (гражданин Х.) привлечены к субсидиарной ответственности — с них солидарно взыскана сумма, эквивалентная непогашенным долгам должника, при этом исполнение решения отложено до завершения расчетов с кредиторами в конкурсном производстве.

Однако суд апелляционной инстанции занял иную позицию и отказал в удовлетворении требований кредиторов. Апелляция усомнилась в причинной связи между действиями банка и банкротством, указав, что финансовый крах «Деки» мог быть обусловлен объективными факторами: сезонным характером спроса на продукцию, зависимостью производства медовухи от урожая меда, а также влиянием государственного регулирования алкогольной отрасли. Кроме того, суд указал на отсутствие прямых доказательств того, что именно банк давал указания по конкретным убыточным сделкам должника.

Окружной суд (кассация) поддержал выводы апелляции. Таким образом, в двух инстанциях возобладал взгляд, что ухудшение положения должника связано не с целенаправленными действиями банка, а с общими рыночными и природными рисками ведения бизнеса.

Позиция Верховного Суда. Кредиторы не согласились с доводами банка и обжаловали дело в Верховный Суд РФ. Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ 13 января 2025 года отменила постановления апелляции и кассации, восстановив в силе определение первой инстанции о привлечении банка к ответственности. В Определении № 307-ЭС20-2151 Верховный Суд дал развернутые разъяснения, существенно скорректировав подход нижестоящих судов.

Прежде всего ВС указал на необходимость комплексной оценки совокупности всех действий, совершенных под влиянием контролирующего лица, а не изолированного анализа последней сделки. Суды неправомерно попытались выделить отдельно договор с ООО «Декалитр» и посчитать его убытки несоразмерными общему объему долгов; вместо этого следовало рассматривать всю цепочку операций, инициированных банком, которые привели предприятие к краху.

Верховный Суд напомнил, что закон устанавливает презумпцию доведения до банкротства при причинении существенного вреда сделками, совершенными или одобренными контролирующим лицом (подп. 1 п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве). В данном деле эта презумпция подлежала применению, поскольку под руководством банка был осуществлен ряд явно невыгодных для должника сделок. Более того, из материалов дела следовало, что до вмешательства банка АО «Дека» исправно работало и было одним из крупнейших налогоплательщиков региона; имевшиеся финансовые затруднения носили преодолимый характер, и при разумном администрировании (например, посредством рефинансирования или оптимизации расходов) предприятие могло бы продолжить деятельность. Резкое же ухудшение произошло именно после получения СитиИнвестБанком контроля и смены менеджмента. За короткий срок под влиянием банка должник утратил ключевые контракты, перевел выручку на другую фирму и произвел предпочтительные платежи в пользу самого банка накануне банкротства.

Таким образом, ВС РФ установил наличие прямого умысла (либо как минимум грубой неосторожности) со стороны банка на вывод активов и преднамеренное банкротство должника. Банк и назначенный им директор не представили убедительных доказательств обратного и, по сути, не опровергли презумпцию виновности, установленную законом.

В итоге Верховный Суд подтвердил, что АО «СитиИнвестБанк» и его аффилированный руководитель несут субсидиарную ответственность за доведение АО «Дека» до несостоятельности. Определение ВС РФ по делу АО «Дека» стало знаковым: оно подчеркнуло, что даже кредитор (банк), формально действующий как внешний финансист, но по существу получивший корпоративный контроль и действовавший во вред компании, несет риск личной имущественной ответственности.

Примечательно, что в рамках этого же дела ВС РФ впервые за длительный период применил норму об освобождении номинального контролирующего лица от ответственности. Один из ответчиков, Кузьмин В.Л., бывший миноритарный владелец «Деки», доказал, что не оказывал определяющего влияния на деятельность должника, а напротив, способствовал выявлению истинного бенефициара (банка). На этом основании Суд сослался на п. 9 ст. 61.11 Закона о банкротстве и полностью освободил данного гражданина от субсидиарной ответственности.

Это решение показывает гибкость подхода: ответственность несут именно фактические инициаторы банкротства, тогда как «ширма» и лица, помогавшие раскрыть схему, могут быть избавлены от санкций.

Юридическая суть и последствия субсидиарной ответственности банков в банкротстве

Правовая природа субсидиарной ответственности. Субсидиарная ответственность — это дополнительная, «вторичная» ответственность, возникающая при недостаточности имущества основного должника. В контексте банкротства юридических лиц она служит исключительным механизмом восстановления прав кредиторов за счет виновных действий контролирующих лиц.

Гражданский кодекс РФ закрепляет общую норму: если банкротство юридического лица вызвано виновными действиями лиц, которые имели право давать обязательные указания этому юрлицу либо иным образом определяли его действия, на таких лиц может быть возложена субсидиарная ответственность по его долгам при недостаточности имущества должника (п. 3 ст. 56 ГК РФ). Детализация этих положений содержится в Законе о банкротстве.

Контролирующим должника лицом (КДЛ) признается лицо, которое в течение двух лет до банкротства имело фактическую возможность определять действия должника (ст. 61.10). КДЛ могут быть как формальные органы или участники (директора, акционеры), так и иные бенефициары, действующие через договоры, аффилированных лиц или иным образом.

Банк-кредитор в ряде случаев подпадает под критерии КДЛ — например, когда он через соглашения о реструктуризации долга либо получает право вето, либо контролирует финансовую политику компании, либо вводит своего управляющего. Если действия (или бездействие) таких лиц привели к невозможности полного погашения долгов, возникает обязательство КДЛ возместить не подлежащую удовлетворению часть требований кредиторов.

Субсидиарная ответственность носит компенсационный, а не штрафной характер: ее размер привязан к дефициту конкурсной массы. Согласно п. 11 ст. 61.11 Закона о банкротстве, размер ответственности контролирующего лица равен совокупному объему непогашенных требований кредиторов (включая реестровые и текущие), который остался неудовлетворенным по причине недостаточности имущества должника. Проще говоря, субсидиарный ответчик «закрывает» ту часть долгов, которую не покрыло конкурсное производство. Правда, закон допускает снижение этой суммы, если ответчик докажет, что реальный ущерб кредиторам по его вине существенно меньше общей суммы непогашенного долга. Кроме того, из суммы субсидиарной ответственности всегда вычитаются требования, принадлежащие самому ответчику или его аффилированным лицам (тем самым предотвращается ситуация, при которой банк фактически платит самому себе). Взыскание по субсидиарной ответственности, как правило, производится после завершения расчетов с кредиторами из конкурсной массы, по остаточному принципу.

Последствия для банков и кредиторов. Привлечение банка к субсидиарной ответственности влечет серьезные практические последствия. Для банка это означает, что его имущественная сфера подвергается риску — ответственность не ограничена суммой внесенного в должника капитала или выданного кредита, а может достигать многомиллиардных сумм (в деле АО «Дека» заявленная сумма требований к банку составила около 2 млрд рублей, что сопоставимо с его собственным капиталом. Банк, ставший субсидиарным должником, несет солидарную обязанность по уплате долгов перед всеми конкурсными кредиторами несостоятельной компании. По сути, кредиторы получают дополнительное платежеспособное лицо, за счет которого могут быть удовлетворены их требования.

С другой стороны, субсидиарная ответственность не подменяет собой ответственность основного должника: она имеет вспомогательный характер. Выплата долгов за банкрота не освобождает самого должника от статуса несостоятельного, но дает возможность кредиторам получить удовлетворение, которого они лишились бы из-за злоупотреблений контролирующих лиц.

Отмечу, что предъявление требования о субсидиарной ответственности возможно только в рамках дела о банкротстве и обычно инициируется конкурсным управляющим или кредиторами (п. 4 ст. 10 Закона о банкротстве). Вступившее в силу судебное решение о привлечении к субсидиарной ответственности позволяет кредиторам взыскивать долг напрямую с банка (контролирующего лица) в пределах установленной судом суммы.

Гарантии и ограничения. Российское право стремится обеспечить баланс: стимулировать добросовестное поведение контролирующих лиц, не отпугнув при этом инвесторов и кредиторов от взаимодействия с проблемными компаниями. Для этого введены критерии виновности и условия освобождения от ответственности. КДЛ освобождается от ответственно, если докажет отсутствие своей вины в банкротстве (п. 10 ст. 61.11).

Закон особо поощряет номинальных руководителей, содействующих выявлению истинных бенефициаров и активов: если такое лицо фактически не влияло на должника и помогло обнаружить реального виновника и его имущество, суд может полностью освободить номинала от ответственности (как было сделано в отношении Кузьмина В.Л. в деле АО «Дека»).

Эти нормы призваны концентрировать ответственность на подлинных виновниках банкротства. В отношении банков как кредиторов принцип тоже ясен: пока банк действует добросовестно в обычных рыночных условиях (например, пытается оздоровить заемщика, не выходит за рамки законных методов взыскания долга), риск субсидиарной ответственности минимален. Но если кредитная организация переступает грань и превращается в теневого хозяина бизнеса, используя заемщика в своих интересах в ущерб остальным кредиторам, то ее статус финансового института не даст иммунитета от строгих санкций. Верховный Суд РФ в деле АО «Дека» прямо указал, что ответственность банка наступает не просто потому, что он кредитор, а потому что он приобрел через аффилированность решающее влияние и воспользовался им во вред компании. Тем самым устранен возможный «холодильный эффект» — банки не будут отвечать лишь за факт предоставления кредита проблемной компании, но понесут ответственность за активные злоупотребления правами контролера.

Субсидиарная ответственность банков в процедурах банкротства — сравнительно новое, но закономерное явление в российской практике. Оно отражает глобальную тенденцию борьбы с злоупотреблениями при корпоративных банкротствах: во всех рассмотренных юрисдикциях, несмотря на различия механизмов, прослеживается стремление прорвать корпоративную завесу там, где банк (или иной инсайдер) сознательно ведет компанию к краху ради собственных выгод.

Международный опыт (Германия, Великобритания, США) показывает, что универсального рецепта нет — используются либо традиционные доктрины (ответственность за неправомерные действия, признание фактического директора, субординация требований инсайдера), либо специальные нормы о группах компаний. Российский же подход эволюционировал в самостоятельный комплекс правил, детализированных в Законе о банкротстве и разъясненных высшей судебной инстанцией. Определение ВС РФ по делу АО «Дека» подтверждает готовность правоприменителя привлекать к ответу даже крупные банки, если те, выйдя за рамки роли добросовестного кредитора, фактически берут штурвал управления компанией и направляют ее к банкротству.

В практике следует учитывать эти тенденции: для кредиторов субсидиарная ответственность контролеров стала эффективным инструментом восполнения убытков, а для банков и иных институциональных кредиторов — фактором риска, требующим взвешенного поведения. В конечном счете институт субсидиарной ответственности банков способствует повышению ответственности и прозрачности в деловом обороте, служа предупреждением от недобросовестных схем и укрепляя доверие к процедурам банкротства как механизму справедливого удовлетворения требований кредиторов.