Финансовая сфера

Банковское обозрение


  • Не хочешь или не можешь, а должен
22.10.2021 FinTechАналитика

Не хочешь или не можешь, а должен

Алексей Минин, MHP-A Porsche Company, и Антон Арнаутов, гендиректор «Финтех Лаб», вернулись к обсуждению книги Клауса Шваба «The Great Reset», вышедшей в начале 2020 года


В книге обозначено множество развилок, по которым цифровые мировые экономика и финансы могли бы двигаться в будущем. Поначалу книгу приняли в штыки, а автора причислили к сторонникам теории заговора, совершенно забыв о роли, которую Клаус Шваб играет в мировой экономике. Прошло полтора года, и уже видны первые пройденные крупнейшими странами развилки. Можно делать первые выводы.

«Будущее представляется довольно мрачным. Поэтому имеет смысл именно сейчас проанализировать дальнейший выбор маршрута, так как автор книги, лидер Давосского форума, сам не делает никаких выводов, только описывает варианты. Пока же стоит приготовиться к воздействию на мировую экономику трех эффектов», — задал тон беседы Алексей Минин.

Три эффекта современной экономики

Во-первых, связность экономик разных стран стала беспрецедентно высокой. Пример ее воздействия можно оценить на примере мирового автопрома, который не в состоянии произвести запланированный объем автомобилей. Одна из причин — нехватка электронных компонентов, ранее выпускавшихся во всем известной стране в Юго-Восточной Азии. Другая причина — практически пятнадцатикратный рост расходов на транспортировку морских контейнеров из этой страны в Европу, вызванный в первую очередь происшествием в Суэцком канале этим летом. В то время как степень связности экономик достигла высочайшего уровня, представители мировой промышленной элиты демонстрируют, как сегодня принято говорить, «разрозненное поведение» или «разрозненное мышление». И начался этот процесс гораздо раньше происшествия с контейнеровозом — с начала пандемии COVID-19 единая Западная Европа «развалилась» на государства, у каждого из которых был собственный подход к преодолению пандемии и решению экономических задач.

Во-вторых, высокие скорости перемен. И проблема не в том, что все стали «ехать» быстрее, а в том, что все мы движемся с ускорением. Это рано или поздно приведет к обществу, живущему в реальном времени. Причем растут не только скорости технологических разработок, но и скорость назревания социального недовольства, развития геополитических потрясений и частота турбулентностей на финансовых рынках. 

В-третьих, компонент, делающий конструкцию из двух предыдущих эффектов попросту непостижимой, — сложность. Объем информационного наполнения и количество элементов в этой системе постоянно растут. Связность системы при этом добавляет петли обратной связи между различными частями информации и ее компонентами. Например, численность населения растет, а количество ресурсов ограничено. Это противоречие обусловливает такие обратные связи, как миграционные потоки, обострение борьбы за ресурсы, усиливает разницу в доходах между богатыми и бедными.

Особенность третьего эффекта состоит в его нелинейности, описываемой математиками как «эффект бабочки»: маленькая проблема в никому не известной Уханьской лаборатории, которая непонятно как была связана с остальным миром, вдруг обрушила экономику всего мира. Поэтому эффекты, когда происходит непропорционально полученным последствиям маленькое событие, будут множиться.

В итоге мы имеем экономику, где все связаны со всеми, все двигаются с ускорением и никто не знает, какое событие может стать очередным Армагеддоном. Отсюда и название книги — «Великая перезагрузка». По мнению Клауса Шваба, так двигаться вперед дальше нельзя. Отсюда и появился термин «новая нормальность».

«Новая нормальность»

Задолго до появления книги многие специалисты гадали, что же станет событием, которое заставит всю описанную выше систему видоизмениться. Триггером запущенного процесса в итоге стала пандемия COVID-19.

Каковы тренды внутри «новой нормальности»? Клаус Шваб описывает их в трех секторах: в макро- и в микроэкономике, а также в социальной сфере. Что касается макроэкономики, то выделяется пять тенденций в рамках экономической, социальной, геополитической, экологической и технологической перезагрузок.

Что касается первой из перечисленных перезагрузок, то она получила название «экономика пандемии», кризисные явления в которой прогнозируются в течение ближайших 40 лет и будут сопровождаться двумя факторами. Во-первых (так называемая формула кризиса), приостановка деловой активности, массовые банкротства в МСБ, обвал спроса, резкое сокращение инвестиций, отток капитала и кризис. Во-вторых, с точки зрения занятости развиваются замещение труда роботами, рост безработицы, изменяется фокус на «устойчивое развитие», а также на творчество человеческого капитала.

В итоге у большинства развитых стран будет расти долг по отношению к ВВП, усиливаться влияние государства, ужесточаться деятельность банковских регуляторов, расти дефляция, будет происходить старение население и т.д.

При этом кризис оказывает положительное влияние на рост цифровой экономики. Потребление уходит в «цифру», инвестиции в цифровизацию растут, активно происходит цифровая трансформация в направлении индустрии 4.0, проходит роботизация с высвобождением рабочей силы. К слову сказать, изобретатель термина «индустрия 4.0» — Клаус Шваб.

Все перечисленное сопровождается трансформацией культуры организаций, переходом к более современным трудовым отношениям (фриланс и удаленная работа), что, по мнению ряда экспертов, является спорным достижением за счет снижения уровня социальных гарантий со стороны бизнеса и государства.

Почему потребление смещается в «цифру»? Это не желание определенной группы людей и не чья-то прихоть. Задача в данном случае — не дать петле обратной связи (безработица, разрыв между богатыми и бедными, усиление борьбы за ресурсы, миграционные потоки) разрастись до беспрецедентных масштабов. История знает множество примеров уничтожения целых государств из-за срабатывания подобной петли обратной связи. Отсюда Клаус Шваб делает вывод: «Необходимо либо остановить рост числа населения, либо снизить потребление, переведя его в “цифру”».

При этом надо понимать, что в силу виртуального характера подобного потребления никакой ценности для реального мира оно не принесет. Об этом феномене Алексей Минин ранее рассказывал для «Б.О» в своем интервью «Текущие бизнес-модели банков себя изжили».

Что касается социальной перезагрузки, то в книге она характеризуется появлением нового «социального договора, направленного на устойчивое развитие и социальное равенство: от богатых к бедным, от капитала к труду». Либерализм при этом уходит в прошлое. Благодаря цифровой экономике это и происходит: в виртуальном мире неравенство не так заметно, оно маскируется возможностью потребления в «цифре» с более низкими издержками.

При этом в физической экономике усиливается роль государства, практически везде сильнее закручиваются гайки.

Экологическая перезагрузка

Помимо всего прочего экологическая активность производит очень активных лидеров (типа Греты Тунберг), которые заставляют общество по-новому осознавать экологические риски, подводя его к пониманию того, что планета исчерпала свой ресурс по возможности производства пропитания для такого количества населения.

А вот реальная задача этой перезагрузки — изменение поведения граждан. Люди, напуганные изменением климата, пандемией COVID-19 и т.д., будут переходить к «устойчивому потреблению» хотят они того или нет. Методы, которыми это будет совершаться, по мнению Алексея Минина, далеки от совершенства: «Сейчас в обществе крайне остра дискуссия о необходимости вакцинации между сторонниками “мое тело, что хочу, то с ним и делаю” и “члены общества должны делать то, что полезно обществу в целом”». Экоактивизм идет аналогичным путем: «Если вы ездите на бензиновой машине, то вы — угроза для общества».

Основной тезис здесь такой: «Не хочешь или не можешь, а должен!». Активисты технологической перезагрузки, как пишет Клаус Шваб, не сильно отличаются от экологов: «Скорее всего, потребителей загонят в онлайн помимо их воли», что, собственно, и происходило в эпоху первых локдаунов.

Развилка в области регулирования: скорее всего, оно движется в сторону ослабления прав и свобод, а также неприкосновенности частной жизни ради блага некоего общества.

Технологическая перезагрузка в области макроэкономики вполне может повернуть к отслеживанию контактов и наблюдению за поведением. В ЕС с началом пандемии первое, что появилось, — это мобильное приложение для отслеживания контактов под любым предлогом: пандемия, борьба с терроризмом и т.д. Из этого Клаус Шваб делает вывод, что «любой имеющийся у людей цифровой опыт может быть легко превращен в продукт, предназначенный для мониторинга и предвидения нашего поведения. Здесь велик риск сворачивания в сторону очередной антиутопии, где каждый шаг человека будет контролироваться ради “интереса общества в целом”».

Что на уровне предприятий?

На микроуровне (уровне предприятий) частично повторяется тенденция усиления роли цифровизации, в частности, в сегменте управления цепочками поставок. Все поняли, что в текущих условиях производить почти все товары в Китае — это неустойчиво, нельзя зависеть от одной страны-производителя. В результате наблюдается огромный отток производств назад, в Западную Европу и США.

И вот здесь соединились два тренда: рост роботизации (нет понимания рабочей силы как таковой) и Китай — это неустойчиво. и тут возникает новый конфликт с «зелеными» для которых любая энергетика, кроме ветряной или солнечной» предосудительна.

И здесь новыми красками заиграла концепция ESG, которую в России до сих пор воспринимают как угрозу, связанную главным образом с углеродным следом. Как выясняется сейчас, реальный смысл ESG в том, что новые предприятия будут строиться по другим принципам, нежели те, которые строились на заре индустриализации. И строить их будут понятно кто, никаких чужаков.

Наконец, уже заметен эффект слияния государств с крупными корпорациями, что видно на примере американского BigTech и американских президентских выборов. В итоге в некоторых вопросах корпорации будут действовать эффективнее государства. Поэтому Клаус Шваб и пишет о развилке, связанной с пересмотром отношений между бизнесом и властью.

А вот с точки зрения Алексея Минина, наиболее интересна здесь трансформация Shareholders value (бизнес акционеров) в Stakeholders value (бизнес сотрудников, поставщиков и т.д.), тесно связанная с изменением роли ESG. Шваб в этой связи пишет, что в условиях COVID-19 бизнес не может более ориентироваться исключительно на максимизацию прибыли, а обязан служить интересам всех заинтересованных сторон.

Нельзя не отметить, насколько перекликается сказанное с мнением гуру финансового мира Криса Скинера, председателя Financial Services Club, которое «Б.О» приводил ранее в публикации «Как построить банк 2030 года сейчас?». Приведем из нее цитату мэтра: «Социальный активизм, цель и смысл — это серьезные драйверы изменений следующего десятилетия. Элтон Фридман, экономист, нобелевский лауреат, был путеводной звездой последнего времени, но сейчас его идеи полностью сломаны. Он утверждал: “Все, что должны делать корпорации, — это зарабатывать прибыль в рамках закона”. Но капитализм акционеров уже мертв. Сегодня мы имеем капитализм стейкхолдеров. Именно они обеспечивают возможности для банка и являются источником требований для него. Одним из первых банкиров в 2019 году начал строить подобный бизнес CEO JP Morgan Джейми Даймон, задачей которого было сделать “что-то хорошее для общества и планеты”».

«При чем тут ESG?» — задает вопрос Алексей Минин. По его мнению, ESG имеет все шансы стать заменой китайскому социальному рейтингу, который будет рассчитываться благодаря информации из тех самых цифровых каналов киберфизической экономики, о которых говорилось выше.

ESG сейчас представляет собой комплекс экологических, социальных и управленческих характеристик компании или банка. Несколько ранее акционерная стоимость декомпозировалась иначе, в четыре компонента: выручка, капитальные затраты, операционные затраты и то, как менеджмент управляет компанией (стиль руководства, миссия, стратегия и т.д. — Governance).

Сегодня же Governance трансформировался в три вещи. В их числе Environments (окружающая среда), Social (общество) и Governance (в его классическом смысле). Вместе они показывают, как корпорация влияет на экологию, общество и восприятие бизнес-сообществом. При этом на первый план вышли экосоциальные составляющие. «Экологи», например, наблюдают за потребляемой электроэнергией, сточными водами и другими потребляемыми и возобновляемыми ресурсами.

Компонента Social в последнее время, по оценке Алексея Минина, становится ключевой в концепции ESG. Именно она «отвечает» за Diversity (разнообразие), Inclusive (всеобъемлющий), равные права сотрудников и т.д. современного западного бизнеса. В книге «The Great Reset» Social также выходит в финале на главный план, но довольно сложно: как слияние двух моделей развития будущего человеческой цивилизации. Environments нужен, чтобы отвлечь внимание до поры до времени от компоненты Social. Этим и объясняется несоразмерная шумиха вокруг экологической повестки. Со временем все встанет на свои места. Непонятно только, что будет с инвестициями в нынешнюю ESG?

Микроуровень, или социальная сфера

Третий раздел книги посвящен «перезагрузке человечности». Помимо описания трансформации потребления, управления временем, призывов о проведении большего времени с родными именно тут начинаются дискуссии о неполной рабочей неделе вплоть до временной работы. 

Первоисточник этого — ответ на вопрос: «Зачем вам люди? Они же — самое слабое звено любого производства. Как насчет роботизации?». И вновь тут всплывает тема, поднятая выше: «Людям необходимо научиться делать выбор между тем, что хорошо для общества, и тем, что хорошо для экономики». Это сложная и неоднозначная развилка, определяющая социальное поведение молодого поколения. «Но этот выбор придется сделать всем. COVID — это только первый этап. За ним последует множество других», — считает автор книги.

Выводы

Клаус Шваб не сделал сам никаких выводов, он лишь обозначил возможные пути развития ситуации, подсветил так называемые развилки. За полтора года случилось многое, что дало пищу другим аналитикам сделать собственные выводы.

Алексей Минин и Антон Арнаутов обозначили свою позицию: «По сути, приходится согласиться с Клаусом Швабом в том, что в “старую нормальность” вернуться уже невозможно, а в “новой нормальности” уже видны три модели социально-экономического развития: неокапитализм 2.0, неосоциализм 2.0 и модель Южного Китая».

Последнюю модель спикеры детально разбирать не стали, а на первых двух остановились подробнее, тем более что именно о них велись многочисленные беседы на полях последнего Всемирного экономического форума 2021 при участии президента России.

О неокапитализме писал еще Карл Маркс, и, развивая его мысли, участники ВЭФ говорили об отказе от собственности для большинства населения, о постановке интересов общества выше прав и свобод. Дальше последует переход к новому социально-экономическому договору, который будет сформирован, по мнению Алексея Минина, скорее всего, под диктовку корпораций. Возможно, за этим последует постепенный отказ от национальных интересов в угоду глобализации. Это и есть реальное проявление доминирующей роли компоненты Social в концепции ESG. Как вариант это будет происходить через отказ от института семьи, так как именно семья отрывает людей от корпораций.

Рыночный социализм, неосоциализм 2.0, — вторая модель, при которой государство сохраняется, как и его национальные интересы, культурное наследие и либерально-ориентированный социально-экономический договор. По сути, речь идет о том, что в СССР назвалось системой Госплана, но с другим показателем эффективности, которая повышается за счет внедрения элементов цифровой экономики. По мнению экспертов, в этой модели есть одно большое «но», и с вопросом, как его решать, лучше обратиться к участникам дискуссии.

Кто куда идет? Уже очевидно, что США выбрали неокапитализм, Россия — неосоциализм, а Европа не определилась. Отсюда становится понятным, кому адресованы слова Владимира Путина на ВЭФ: «Так вот, мир может и должен стать не прежним, но лучшим, и оказывается, есть страны и люди, показывающие направление движения к такому миру».

В этом контексте осталось понять, где те развилки, различающие пути в ту или иную сторону, и что ожидает финансистов и бизнес на этом пути.






Новости Новости Релизы