Хоть нельзя говорить, хоть и взор мой поник,
У дыханья цветов есть понятный язык:
Если ночь унесла много грез, много слез,
Окружусь я тогда горькой сладостью роз!
Если тихо у нас и не веет грозой,
Я безмолвно о том намекну резедой;
Если нежно ко мне приласкалася мать,
Я с утра уже буду фиалкой дышать;
Если ж скажет отец «не грусти, — я готов», —
С благовоньем войду апельсинных цветов.

Афанасий Фет (1820–1892)

К Викторианской эпохе язык цветов уже использовали для тайного выражения чувств, когда о них нельзя было говорить открыто, хотя возник он на Средневековом Востоке.

Английские прерафаэлиты использовали символический язык цветов для раскрытия эмоционального подтекста художественного произведения, при этом считается, что их художественный стиль и концепт шел в противовес строгой викторианской стилистике. Например, на картине «Офелия» художник Джон Эверетт Милле поместил шекспировскую героиню в окружение цветущих растений с разными смысловыми нагрузками.

«Офелия», Джон Эверетт Милле, 1852 год

Императорская Россия старалась не отставать от европейских традиций, и в 1830 году в Петербурге была издана книга «Селам, или Язык цветов», где описывалось около 400 значений растений с общепринятыми и вымышленными ассоциациями. Это был перевод немецкой книги, сделанный русским поэтом и переводчиком Дмитрием Ознобишиным, но опять же в основе немецкого текста были персидские стихи.

Если посмотреть на более «восточный» Восток, то любой культурный европеец сразу вспомнит про бонсай. Само слово «икебана» можно на «метаевропейский язык» перевести как «жизнь срезанных цветов» или «вторая жизнь цветов». А уж в икебане символизма, наверное, больше, чем Будд, помноженных на количество рук у каждого из них.

У финансистов «цветочные» ассоциации могут быть связаны с голландским словом tulpenmanie — «тюльпаномания». Это была одна из первых в истории Нового времени финансовых пирамид, внезапно возникшая в первой половине XVII века на производных ценных бумагах (фьючерсах), обеспеченных еще не выросшими луковицами тюльпанов.

Закончилось тогда все быстро и предсказуемо, но несмотря на это, Голландия до сих пор ассоциируется не только с велосипедами и максимальными среди остальных стран гедонистическими вольностями на законодательном уровне, но еще и с тюльпанами.

XX и XXI века многое упростили, и цветочный символизм свели к стереотипам и клише: Чет/нечет цветов в букете, красные розы дарят женщинам в летах, белые — половозрелым девушкам, гладиолусы — первой учительнице Первого сентября (в настоящее время необязательно), гвоздики на 7 ноября (традиция ушла в прошлое вместе с датой), букет цветов, который невесты кидают подругам (многие еще раскидываются ими), а женщина в России во второй половине рабочего дня накануне 8 марта без букета цветов — редкое явление.

Мартовский номер и его обложка у нас часто про весну, женщин и цветы, насколько это уместно в профессиональном финансовом B2B-журнале. Хочется немного поэкспериментировать и создать праздничное весеннее настроение новыми интересными темами и форматами. Например, напомнить про уходящую «зеленую» тему ESG, которая у меня почему-то тоже ассоциируется с весной. В этом номере Виктория Степаненко, заместитель директора Департамента корпоративных отношений Банка России, рассказала про ожидания от внедрения риск-ориентированного стимулирующего регулирования на рынке ESG-облигаций, Максим Морозов, заместитель директора Департамента финансовой стабильности ЦБ РФ, поделился планами распространения стимулирующего регулирования, формирования рынка биржевых зеленых сертификатов после ухода из России международной системы сертификации I-REC. Татьяна Липская, старший вице-президент по ESG СберБанка, сообщила о том что внедрение экологически чистых технологий — ключевой фактор для успешного выполнения целей устойчивого развития.

Наш обозреватель Светлана Орлова в статье «Зеленые бонды не колосятся», рассказала о том, почему прошлый год оказался провальным для российского рынка ESG-облигаций — объем размещений подобных бондов был сопоставим с таковым в 2019 году, когда этот рынок только зарождался. Геополитика, общественные спекуляции на экологических страшилках, высокие процентные ставки, слабый интерес со стороны инвесторов и эмитентов, а также отсутствие стимулов со стороны государства, увы, не способствуют продвижению «зеленой повестки». Сам этот термин становится уже заезженным, ироничным и даже иногда ругательным, что, конечно, очень грустно. В результате, мы все можем остаться не только без символизма, но и без цветов. Впрочем, потенциал у отечественного рынка ESG-бондов есть, уверены некоторые эксперты. А если вы читаете этот текст, то весна уже наступила. И это абсолютно точно.