Эльман Мехтиев: Эдди, добрый день! У меня два вопроса для начала беседы. Зачем нужен маркетплейс и при чем тут единый регистратор? Слышал на этот счет разные точки зрения, у меня есть и свое мнение. Но участник проекта — вы, а не я. Поэтому интересно ваше мнение: зачем нужны такая система и единый регистратор?

Эдди Астанин: Мне как инвестору удобно иметь на одной платформе все финансовые активы: всю информацию о транзакциях, о своих остатках... Регистратор финансовых транзакций — это ядро маркетплейса, которое учитывает инвестиции физических лиц и позволяет контролировать действия провайдеров услуг. Есть платформа, на которой я защищен. Мне не нужно десять разных логинов и паролей от разных интернет-банков. Все многообразие продуктов и каналов коммуникаций сводится к одному окну. C этой точки зрения маркетплейс удобен для частного клиента, будь то инвестор или вкладчик. Маркетплейс повышает лояльность и вовлеченность людей в финансовый рынок.

Эльман Мехтиев, АРБ и Эдди Астанин, НРД / Фото: Михаил Бибичков / «Б.О»

Также часто спрашивают: почему НРД? Мы говорим об экосистеме, которая сводит вместе заявку инвестора и предложение эмитента или провайдера. У НРД есть опыт репозитарной деятельности, при этом мы вне конфликта интересов. Другие технологические игроки входят в крупные финансовые группы и будут конкурировать друг с другом, а мы нейтральны, поэтому у нас есть доверие рынка и регулятора.

Эльман Мехтиев: Доверие рынка — это важная вещь. Все, что вы говорили, важно для профессиональных игроков рынка, а как быть с доверием обычных вкладчиков? Когда речь идет о ликвидации банка — и вдруг выясняется, что вклады не зарегистрированы, понятно, что в любом случае надо идти в АСВ. А как эту проблему будет решать маркетплейс?

Эдди Астанин: РФТ это как раз и собирается делать. Записи в РФТ по вкладам, открытым на маркетплейсе, будут иметь статус золотой записи. Вкладчик, физическое лицо, сможет контролировать свои инвестиции через общедоступный портал «Госуслуги» посредством получения выписки из РФТ в любой момент времени. Достаточно иметь доступ на портал.

Эльман Мехтиев: Если это в онлайне. А как офлайн-транзакции подтянуть? Когда вы приходите в отделение банка, компании, как сделать так, чтобы они тоже оказались в регистраторе финансовых транзакций, каким образом это обеспечить?

Эдди Астанин: Как я уже отметил, все вклады, открытые на маркетплейсе, будут иметь статус золотой записи, однако планируется дать возможность физическому лицу добавить в РФТ запись по вкладу, открытому в офисе банка. Такая запись будет иметь статус информационной, и в этом случае РФТ будет выполнять функцию «записной книжки». Но это депозиты. Если говорить о транзакциях с другими финансовыми инструментами, то это более сложная тема, но постепенно и в данную сферу технология придет. И это будет в каждом банке, в каждом отделении.

Эльман Мехтиев: Как скоро это может случиться? Для этого нужен закон, чтобы подтолкнуть, или достаточно рынка, когда клиент сам захочет и скажет: я хочу такую технологию иначе я не приду к вам?

Эдди Астанин: Конечно, самый быстрый способ — административный, но в данном случае он не будет использован, как я понимаю. Поможет популяризация. И она касается не только участников рынка, но и регулятора.

Эльман Мехтиев: Что тогда должен делать регулятор?

Для нас не так важно, как появилось физлицо на финансовом рынке, важно обеспечить сохранность информации о его активах и транзакциях

Эдди Астанин: По идее, популяризировать эту модель. Когда мы обсуждали с Минфином ОФЗ для населения, например, понятно, что модель маркетплейса позволяет инвестировать в «народные» ОФЗ удобно и легко, давать людям возможность получать дополнительный доход от операций с ценными бумагами. Но тогда и эмитент должен промоутировать эту модель через федеральные каналы, как, например, пенсионные инструменты.

Эльман Мехтиев: Все знают, что был полезен упомянутый вами опыт ПФР. А опыт Минфина с облигациями оказался полезен?

Эдди Астанин: Он оказался достаточно удачным и дал Минфину как эмитенту понимание того, как бумаги распределялись: кто приходил, с каким чеком, как работали агенты. Для того чтобы оптимизировать модель, теперь есть достаточно накопленной информации. Маркетплейс, на мой взгляд, позволит сделать этот процесс еще более эффективным, лучше, чем сейчас. Я не говорю, что он плохой, но он будет лучше.

Эльман Мехтиев: Говоря об НРД, вы упомянули, что у вас есть опыт и доверие. Это доверие в реальности стоило больших денег, я имею в виду инвестиции в инфраструктуру, в процессы, в комплаенс. И вдруг на вас сваливается новый проект. У рынка есть фобии. Кто платит за этот проект? НРД не будет делать это бесплатно. Рано или поздно вы это монетизируете. Кто сейчас платит за то, что вы этим будете заниматься? Разрабатываете, строите...

Эдди Астанин: Мы сами. Это наш проект.

Эльман Мехтиев: А как он дальше будет трансформироваться? Где вы видите для себя коммерческую выгоду? Как вы будете получать обратно свои вложения?

Эдди Астанин: Мы полагаем, что, когда модель выйдет на промышленный уровень, за транзакции будут платить провайдеры услуг, то есть те же профучастники. Не физические лица, конечно. Для нас источник дохода — это участники самого маркетплейса, юридические лица. Плюс Big Data. Мы все-таки полагаем, что проект будет исчисляться миллионами счетов. Соответственно появляется Big Data. Как этим распоряжаться — этот вопрос пока не решен.

Эльман Мехтиев: Вы сказали, что нет конфликта интересов. А как его может не быть, если данные всех банков оказываются у вас и вы говорите, что это источник дополнительного заработка?

Эдди Астанин: Этот заработок доступен всем. Не персонализированный, но это данные, доступные всем, это некая усредненная информация. Я верю в ценность больших данных. Вопрос только в том, как их монетизировать. То, что они представляют интерес, — это несомненно. Те же Google и Amazon пользуются этими данными.

Эльман Мехтиев: Мы прекрасно с вами знаем 152-й закон, о персональных данных. Биометрию придумали, но это все равно еще пока «не летает». Что нужно изменить, чтобы Big Data стала реальным товаром и при этом не нарушались права людей?

Эдди Астанин, НРД / Фото: Михаил Бибичков / «Б.О»

Эдди Астанин: А мне кажется, что сейчас это уже работает, я на своем примере расскажу. Когда я захожу на сайт управляющей компании, прежде чем «провалиться» на свой профиль, вижу окно: «Согласны с обработкой персональных данных или нет?» Я говорю «да». Это отличная иллюстрация.

Эльман Мехтиев: Еще один уточняющий вопрос. Вы сказали, что весь бюджет ваш. Я не спрашиваю, каков бюджет. А в ближайшие годы, если вдруг понадобится масштабировать, будет ли это существенным расходом для НРД?

Эдди Астанин: Мы сейчас находимся в процессе калькуляции. У нас нет пока финальной финансовой модели. Потому что из того профиля, который мы сейчас видим со стороны заказчика, регулятора, это деньги относительно небольшие для нас. Потому что мы масштабируем те решения, которые есть. Если это будет какая-то новая, ортогональная новация, наверное, это может вылиться в какие-то существенные деньги. Но пока мы таких расходов не видим...

Эльман Мехтиев: Это касается любых статей, включая информационную безопасность, или понадобится что-то новое делать в связи с тем, что будет больше персональных данных? Или нужны новые требования по Закону № 482-ФЗ, изменениям в Закон № 115-ФЗ? А ведь там еще биометрии набирать и набирать... Может ли возникнуть на рынке второй регистратор или регистратор должен быть один, и этого достаточно?

Эдди Астанин: Теоретически, наверное, может, но практически в это никто не будет вкладываться.

Эльман Мехтиев: Почему? Административный ресурс или финансовый?

Эдди Астанин: Финансовый. Тут будут большие издержки, рентабельность будет отрицательной. У нас уже выстроены все каналы, все стандарты, все это работает, есть доверие рынка, зачем создавать и потом убеждать, что это сопоставимо и конкурентно? Посмотрите на биржи. Их же несколько в России. Но есть Московская биржа, и есть остальные биржи с лицензиями. Понимаете разницу?

Эльман Мехтиев: На ваш взгляд, сколько должно быть банков, маркетплейсов в этой экосистеме, для того чтобы это было рентабельно для вас?

Будут ошибки — будем исправлять. Не делать ничего — это самое простое, и это самая неправильная вещь

Эдди Астанин: Мы не измеряем количеством провайдером. Нам интересно количество пользователей в РФТ.

Эльман Мехтиев: И сколько должно быть пользователей?

Эдди Астанин: Мне кажется, было бы интересно, если бы их было около двух десятков миллионов. Это реалистичная цифра на горизонте двух-трех лет. Сейчас у нас около полумиллиона зарегистрированных физлиц. Когда Интернет запускался, появилось 11 млн пользователей, а только за последние пять лет — около 15 млн новых. Финтех набирает обороты в геометрической прогрессии. С учетом усилий государства в сегменте ОФЗ для населения, активной рекламы и т.д. я полагаю, что мы не так уж нескоро увидим желаемую цифру. Люди увидят, как работает финансовый рынок. Почему хотя бы половина из них не стать пользователями этого маркетплейса? Вполне реально.

Эльман Мехтиев: Вы упомянули несколько раз другой финансовый продукт — не тот, который сейчас планируется через маркетплейс. Означает ли это, что для «взлета» маркетплейса главным является не столько построение инфраструктуры, сколько наполнение ее продуктами?

Эдди Астанин: Конечно. Должны быть все продукты, которые интересуют покупателя, инвестора. Депозит — это самый простой продукт. Но есть масса продуктов, которые интересны людям. Я даже не говорю про фьючерсы, деривативы. Я говорю про акции, облигации, ПИФы, полисы, пенсионные планы. Если такая линейка будет представлена в маркетплейсе, это привлечет сюда те самые нужные десятки миллионов людей. Есть фактор, который себя уже хорошо показал. Снижение ставок ЦБ, безусловно, стимулирует приток денег на финансовый рынок из депозитов. Если в депозитах около 28 трлн рублей и часть этих денег будет переходить на финансовый рынок, могут появиться новые виды продуктов. Например, ПТФ — это аналог ПИФов, только немного иной конструкции.

Эльман Мехтиев: Я пытаюсь понять, сколько должно быть тогда банков. Потому что банков сейчас много, а продуктов... один.

Эдди Астанин: Если мы говорим о РФТ, то мы говорим о депозитах, акциях, облигациях, страховых полисах. Уже четыре.

Эльман Мехтиев: Возникает вопрос о законодательных ограничениях. Вся идеология маркетплейса была построена на удаленной идентификации, но этим могут воспользоваться только банки. Получается, что или другие провайдеры будут вне удаленной идентификации, или нужно будет менять законодательство еще раз.

Эдди Астанин: Насколько я помню, брокеры первыми начали лоббировать удаленную идентификацию в упрощенном порядке. Для нас не так важно, как появилось физлицо на финансовом рынке, важно обеспечить сохранность информации о его активах и транзакциях.

Эльман Мехтиев: Заключительный, но самый страшный вопрос. В фильме «Крепкий орешек 4» фактически единый регистратор финансовых транзакций включается в связи со сценарием падения всей сети. А как нам защититься от такого сценария? Если НРД — это регистратор всех финансовых транзакций физических лиц, то рано или поздно у кого-то возникнет желание этот сценарий повторить. Какой вы видите проактивную защиту от такого сценария?

Эльман Мехтиев, АРБ. Фото: Михаил Бибичков / «Б.О»

Эдди Астанин: Есть способы защиты технические и есть проактивные, которые связаны с мониторингом операций сотрудников компании и мониторингом появления информации вовне, если возникают утечки с бэкапами, с резервными офисами. С этой точки зрения, я думаю, риски не нулевые, безусловно, но они управляемые. Мы сейчас принимаем меры по выстраиванию такой системы, которая позволит нам защититься от атак извне и от утечек изнутри.

Эльман Мехтиев: Как вы считаете, что нужно осознать рынку, чтобы ощутить все преимущества данного проекта?

Эдди Астанин: Нужно реализовывать проекты, которые с высокой долей вероятности создадут ценность для рынка. Будут ошибки — будем исправлять. Не делать ничего — это самое простое, и это самая неправильная вещь.

Эльман Мехтиев: Наверное, это главное, что стоит услышать. Спасибо большое!