— Евгения, по некоторым оценкам, в мире никогда не было столько миллионеров, сколько сейчас. Особенно молодых. Каковы состоятельные клиенты будущего и насколько глобальные тенденции сопоставимы с российскими? 

— Рост числа миллионеров в мире — естественный процесс. Во-первых, деньги делают деньги. Если в России старшее поколение зарабатывало бизнесом, то их дети зарабатывают на деньгах от этого бизнеса. Как и во всем мире, люди богатеют на финансовых инструментах, больше 50% денег они зарабатывают в целом не за счет труда, а за счет капитала. Один из факторов увеличения числа миллионеров — существенный рост финансовых рынков в последние годы. Так, рост индекса S&P 500 от минимума 2009 года составил более 300%. Стартапы тоже прибавляют денег. Особенно это заметно в США и Китае. Там же и более низкий возраст состоятельных людей. В Китае с 50-х годов наблюдался серьезный рывок в экономике за счет всесторонней поддержки предпринимательства со стороны государства. И выросли молодые люди, которые действительно заработали деньги на рыночных предпосылках и условиях. Так что в целом китайские миллионеры значительно моложе, чем в Западной Европе, где превалируют «старые деньги». В США они тоже есть и передаются по наследству. Если мне не изменяет память, то около 60% миллионеров живут именно в США. В России сегодня средний возраст состоятельного клиента — 54 года. Это взрослые люди, которые пока не собираются передавать ни капитал, ни бизнес. На горизонте 10 лет мы это точно увидим, однако до тех пор их наследников нельзя в полной мере считать молодыми миллионерами. 

Что касается интересов, то все двигаются за мегатрендами: это экология, здоровое питание, борьба с бедностью, рост экономики, благотворительность, социально-ответственные инвестиции.

— Расскажите немного подробнее о социально-ответственных инвестициях. Как это работает? 

— Это довольно широкое понятие, которое применимо как к публичным, торгуемым компаниям, так и к частным. Если обобщить, то социально-ответственное инвестирование — это стратегия инвестирования, при которой предпочтение отдается компаниям не только по финансово-экономическим показателям, но и по тому, какой эффект бизнес компаний оказывает на нашу жизнь в широком смысле. На Западе уже выработаны критерии оценки, так называемые ESG-критерии, которые демонстрируют ответственность компаний с точки зрения факторов экологии, общества и корпоративного управления. Тренд на инвестиции в такие компании в мире уже довольно устойчив. Сейчас много стартапов занято в сфере альтернативной энергетики, например водородной, а не только такими уже понятными для нас источниками энергии, как солнце, ветер и газ, и вложения в эти компании довольно легко поднимают капитал. Потому что все понимают: за этим будущее и нам придется отказываться от нефти. Многие страны, например Австралия и Великобритания, поддерживают это на государственном уровне. Богатые люди, уже удовлетворившие все свои материальные потребности, задумываются о том, что они могут оставить своим детям. А главное, что они могут оставить, — это чистая планета.

— В первой половине 2019 года Sberbank Private Banking анонсировал проект по запуску новой платформы инвестиционного консультирования. Расскажите о его готовности к старту и возможностях, которые с его помощью получат клиенты. 

— Проект состоит из трех фаз. Первая фаза — это набор инструментов и способов управления для самих инвестиционных консультантов, вторая фаза — для банкиров, третья — клиентская. Первый модуль мы запускаем в сентябре, до февраля 2020 года — модуль для банкиров, и далее ожидаем старт клиентской части. Суть проекта состоит в том, что инвестиционные консультанты, банкиры и клиенты могут пользоваться одними и тем же данными о клиентском портфеле и актуальным фокус-листом по инструментам.  

Сегодня наши клиенты могут консолидированно смотреть на свои счета в банках — участниках проекта. Отчеты разложены по активам, по странам, по валютам, по индустриям

Для клиента это уникальная возможность видеть онлайн все идеи, которые есть у финансовых консультантов, аналитику по предлагаемым продуктам и инструментам, а также возможность давать поручения на изменения в своем портфеле. Мы создаем единое пространство для коммуникации с банкиром и с финансовым консультантом, аналогов которому на рынке сейчас нет.

— В этом году вы предложили клиентам еще одну инновацию — возможность консолидации данных из различных банков. Это все части одного проекта?

— Нет, это швейцарский стартап, который запустили два частных банкира. Сбербанк участвовал в «пилоте» наряду с европейскими и азиатскими банками. Было тестирование, и уже сегодня наши клиенты могут консолидированно смотреть на свои счета в банках — участниках проекта. Отчеты разложены по активам, по странам, по валютам, по индустриям. Это очень удобный и полностью клиентский сервис, мы как банк не владеем этой информацией. Сейчас в проекте участвует 26 банков, и постепенно их список будет расширяться.

— Несмотря на все технологические инновации, по ощущениям private banking проходит этап диджитализации менее агрессивно, нежели банковский рынок в целом. 

— Да, цифровизация упрощает жизнь и значительно сокращает издержки. Клиенту удобно самостоятельно смотреть на свой портфель по всем банкам или изучить рыночную аналитику в цифровом пространстве, но поговорить о движениях, о трендах, о рынке, о том, что будет завтра, что в результате лучше сделать, что будет с налогами, можно только с партнером-профессионалом. В любом случае все, что можно автоматизировать, — нужно автоматизировать, чтобы убрать риск человеческого фактора. При этом нельзя забывать, что наш бизнес — это общение человека с человеком, поэтому мы вкладываемся в квалификацию.

— То есть вы не видите на горизонте 10–20 лет замену человека искусственным интеллектом в этом сегменте? 

— Я — нет. Но со мной, наверное, могут поспорить какие-то мои коллеги. Мне кажется, что, может быть, мы даже когда-нибудь услышим, что бумажные носители гораздо более безопасны, чем цифровые. Сейчас так много говорится о кибербезопасности, что вполне может быть и такой тренд. Private существует уже 300 лет. Понятно, что такую промышленную революцию мы еще никогда не переживали, но на горизонте 10–20 лет не вижу оснований для замены человека искусственным интеллектом. Нашему типичному клиенту 54 года, он занимается спортом, собой, своим здоровьем и собирается жить еще долго, и вряд ли что-то изменит его привычки. Может быть, у более молодых людей, которые выросли в цифровом мире, будет иначе.

— В идеальной системе каждый состоятельный клиент должен получить своего частного банкира, глубоко погруженного в его дела. Какая ситуация на рынке сегодня?

— Сейчас частных банкиров мало. Частному банкингу не учат в России, поэтому найти «правильного» человека с квалификацией, специальными знаниями, с широким кругозором и чтобы он еще вписался в команду, очень сложно. Программа обучения частных банкиров, созданная на базе Корпоративного университета Сбербанка совместно с Association of International wealth management, которая стартовала в 2019 году, задумана не только как часть повышения квалификации нашей команды, но и как формирование базы для ее пополнения. Рынок частного капитала большой и постоянно растет, но мы растем быстрее рынка, поэтому потребность в специалистах есть.

На Западе уже выработаны так называемые ESG-критерии, которые демонстрируют ответственность компаний с точки зрения факторов экологии, общества и корпоративного управления

— Вы говорите, что рынок растет. Поделитесь актуальными данными.

— На 2019 год мы ставили план-прогноз роста портфеля на 15%, и мы его уже выполнили. Из-за низких ставок по депозитам доля инвестиционных инструментов в структуре портфеля продолжила расти и сейчас составляет 44%. Доля облигаций по сравнению с прошлым годом не изменилась, а вот денежные средства переходят в акции. Их доля увеличилась с 13 до 19%. В структуре валют наблюдается небольшое снижение рубля — с 36% в 2018 году до 34% в 2019-м. 

— Среди глобальных трендов вы назвали благотворительность. Расскажите о проекте поддержки фондов целевого капитала в России, который Sberbank Private Banking запустил в этом году. 

— Довольно много наших клиентов имеют свои собственные благотворительные фонды, выступают попечителями школ, музеев, факультетов в университетах, но не до конца понимают, как можно это оставить после себя. Или понимают, но не всегда имеют возможностьэтим надо заниматься и тратить свое время. Наша роль здесь — дать инструментарий, который поможет человеку сделать его благотворительную деятельность долгосрочной. Если у тебя есть школа, то можно создать при ней эндаумент-фонд. Заботу о том, чтобы его создать, мы берем на себя, даем готовую структуру. Дальше этой структурой может заниматься управляющая компания Сбербанка или любой другой выбранной компании. Это ведь достаточно большая работа с документами, причем не всегда оправданная с точки зрения отвлечения ресурсов, и мы полностью берем ее на себя. 

— Сколько подобных проектов вы уже успели реализовать для ваших клиентов? 

— Без учета тех, что мы просто приняли на обслуживание, в управление, мы создали уже четыре фонда. Вопрос юридически небыстрый — регистрация в Минюсте, формирование устава, долгий разговор с бенефициаром и обсуждение цели фонда, подготовка инвестиционной декларации.  

— Сколько времени, по вашим оценкам, потребуется, чтобы совершить культурный сдвиг и изменить подход к благотворительности от адресного, стихийного к системе эндаумент-фондов?

— Мне кажется, что эффект будет очень быстрый, потому что сегодня мы много об этом говорим, и на горизонте нескольких лет это станет уже хорошей волной. Однако существует еще законодательная проблема. Состоятельные люди могут создавать эндаумент-фонды и передавать их своим потомкам, но необходима их юридическая обвязка в трасты, которым можно передать управление в дальнейшем. Мы можем делать эту часть работы, а дальше общество и государство уже должны откликнуться на подобные изменения.