Прямую связь цифровизации и конкуренции отметил модератор круглого стола «Тенденции и перспективы развития конкуренции в условиях перехода к цифровым финансовым технологиям» председатель правления Росбанка Илья Поляков. «Диджитализация важна каждому банку для увеличения доходов и снижения издержек, — заявил он. — И тут у России есть существенные успехи. По данным компании Ernst&Young, в 2017 году Россия находилась на третьем месте в мире (после Китая и Индии) по уровню доступности цифровых услуг в городах-миллионниках».

Финансовый сектор более других подвержен цифровой трансформации, считает директор департамента стратегического развития финансового рынка Банка России Владимир Таможенников. Это обусловлено тем, что данный бизнес основан на перемещении, хранении и передаче информации. «Диджитализация оказывает все большее влияние на состояние и методы конкуренции в банковской среде», — заявил представитель Цетробанка. Он выделил три уровня этого процесса.

Первый уровень — внутриотраслевой. Позитивное влияние технологий дает возможность малым и средним игрокам на равных бороться с игроками крупными (в частности, за счет уменьшения роли физического присутствия), что ведет к снижению требований к капитальным вложениям и позволяет сосредоточиться на какой-то одной доле рынка. Кроме того, технологии снижают ментальные барьеры и дают возможность в большей степени вовлекать потребителей в пользование финансовыми услугами, что увеличивает клиентскую базу.

Второй уровень — уровень межсекторальной конкуренции. Прежде всего речь о снижении возможностей для кросс-субсидирования. Банки — сложные вертикально и горизонтально интегрированные структуры. Часто под крышей в одном банке сосредоточено несколько бизнесов, имеющих разный характер. Это часто приводило к кросс-субсидированию, когда цена одной услуги включала издержки других. Повышение специализации на рынке за счет новых технологий делает кросс-субсидирование неконкурентоспособным. «Никто не купит услугу, в которую зашиты дополнительные издержки, ее просто купят у другого провайдера», — пояснил Владимир Таможенников.

Третий уровень конкуренции выходит за рамки финансовой отрасли. «“Цифра” изменила потребительские привычки? и теперь конкурентами банков понемногу становятся телекоммуникационные компании и интернет-провайдеры, — отметил директор департамента ЦБ. — Раньше разные услуги покупались в разных местах, теперь люди стремятся сделать это все в одном месте. Таким образом, конкуренция смещается от межпродуктовой к конкуренции за потребительскую базу».

Всемирный банк недавно опубликовал пять сценариев развития ситуации — от взаимного сотрудничества банков и финтех-компаний до войны на уничтожение, напомнил Владимир Таможенников. «Мы не должны угадывать, чем эта борьба закончится, — заявил он. — Главное для нас — соблюдение ключевых факторов предоставления финансовых услуг. Это защищенность потребителя, финансовая стабильность и справедливая конкуренция».

Недостаточные инвестиции — главное препятствие для развития финансовых технологий, считает директор аналитического департамента ИК «РЕГИОН» Валерий Вайсберг. «На самом деле последние три-четыре года финтех-индустрия в России развивается не очень активно. Мы видим, что инвесторов много и деньги, которые они вкладывают, довольно большие. Не каждая страна Европы может похвастаться такими объемами инвестиций. Но именно в финтех-компании цифра вложений мизерна. На Западе венчурные инвестиции в финтех-стартапы достигает 10% общего объема». Российские стартапы в основном связаны с платежными системами и немного с краудфандингом. В итоге конкуренция сводится к конкуренции банков, IT-компаний и телеком-компаний.

По мнению исполняющего обязанности директора департамента финансовых технологий Банка России Ивана Зимина, государственный сервис критичен для качества и скорости финансовых услуг. «В рамках стратегии развития финансовых технологий, утвержденной в 2017 году, мы определили для себя ключевой список направлений для создания общедоступной цифровой среды, — заявил он. — В первую очередь речь идет о системе удаленной идентификации. Это самый важный элемент перехода к цифровой экономике. Мы можем оптимизировать все процессы на всех этапах получения услуги, но требование физического присутствия останется критическим препятствием для расширения клиентской базы». Другие элементы — система быстрых платежей, инфраструктура цифрового профиля (обмен данными между государством и финансовыми организациями), открытые API, финансовый маркетплейс и т.д.

О том, каким образом изменяются традиционные бизнес-модели, говорил директор процессного офиса «Цифровая идентичность» Ростелекома Иван Беров. «Четыре главных технологии тут — это удаленная идентификация, цифровой профиль клиента, его цифровое согласие на обработку данных и заключение договора на основе цифровой подписи без физического носителя. Вместе это позволяет полноценно обслуживать клиента дистанционно, — отметил он. — Если раньше мы ориентировались на цену и качество продукта, то теперь более важными стали скорость и удобство его получения. Мы привыкли взаимодействовать с одной организацией, но на цифровых платформах появляется возможность взаимодействия с целой экосистемой компаний».

В результате постоянного совершенствования технологий набор технологических модулей становится краеугольным камнем успешной конкуренции, считает Иван Беров. При этом цифровая платформа выступает и как бизнес-модель, и как экосистема, и как технология. В качестве бизнес-модели цифровая платформа выступает как организатор двухсторонних рынков, при этом она создает сетевой эффект. Как экосистему ее отличает участие многих компаний, специализирующихся на конкретных сегментах рынка. Как технология она создает добавленную стоимость за счет обмена информацией.

«В традиционной бизнес-модели все было линейно: производство — маркетинг — дистрибуция. Сейчас все больше этапов этой цепочки отдается партнерам, которые работают исключительно в этих сервисах, а мы занимаемся созданием бизнес-правил и распределением финансовых потоков в экосистеме, — прокомментировал системные изменения ведения бизнеса г-н Беров. — Такая экономическая модель наиболее устойчива в современном цифровом мире».

По данным Всемирного банка, 226 млн человек в мире — это мигранты. В результате рынок денежных переводов составляет более 620 млрд долларов в год. В России же рынок иностранных рабочих — более 10 млн человек. «Эти люди не получат удаленной идентификации, обмен информацией с госслужбами тут также бесполезен. Им будут недоступны все те сервисы, о которых сейчас говорят, — обратил внимание на проблему председатель правления КБ «Юнистрим» Кирилл Пальчун. — А это тоже потребители финансовых услуг. Если посмотреть на рынок трансграничных денежных переводов, то его объем, по данным ЦБ, составляет около 10 млрд долларов в год».